Не уяснив для себя ряда истин, заключенных в Деле Божием, невозможно правильно понять его эволюцию. Одну из этих истин Абдул-Баха выразил так: "От начала времен до сего дня свет Божественного Откровения, воссиявший на Востоке, озарил пределы Запада. Однако, достигнув Запада, сияние это стало еще ослепительней". Таков был общий принцип феномена религии на нашей планете, но Завет Бахаи дает нам возможность отчетливо проследить за своеобразным действием этого принципа на протяжении более ста двадцати пяти лет. В Своей первой и самой великой книге Кайум-уль-Асма Баб призвал народы Запада оставить свои города, чтобы обеспечить победу Его Дела. В Своей Пресвятой Книге, Китаб-и-Акдас, Бахаулла обратился к правителям американского континента с призывом восстать и откликнуться на Его Призыв. Ко дню сегодняшнему помимо этого изначального толчка, нашедшего выражение в высказываниях двух Явлений Божьих, Дело черпало свои силы в усиленном личном внимании со стороны Средоточия Завета. Непосредственно вслед за вознесением Бахауллы, когда Имя Его впервые прозвучало на Всемирной Колумбовской Выставке в Чикаго в 1893 году, Северную Америку буквально захлестнули волны божественной эманации, выходившей из-под пера и окружавшей самую личность Абдул-Баха, а позднее - непрестанные руководства и наставления Шоги Эффенди. Хранитель рассказывал, что Божественный План Абдул-Баха был вдохновлен словами Самого Бахауллы из Китаб-и-Акдас и в немалой степени являлся результатом прямых контактов между Абдул-Баха и американскими и канадскими верующими в процессе Его поездок по Северной Америке.
Сочетание Отеческой любви к своему первенцу, к первой нации Запада, откликнувшейся на Его Весть, и жизненной энергии, присущей Новому Свету, замечательным, чудесным образом обусловило не имеющее параллелей в истории положение и силу североамериканских бахаи. Сам Учитель наградил их титулом "Апостолов Бахауллы" и они, как пишет Шоги Эффенди, стали "предметом нежной заботы Абдул-Баха... средоточием Его надежд, адресатом Его обетований и благословений". В годы служения Шоги Эффенди он проявлял по отношению к ним не меньшую благораположенность и уважение, чем Учитель, вдохновляя и побуждая их к действию, - по сути, это было продолжением той же любви и той же политики. Хранитель отзывался о них как о "неутомимой, неуклонно продвигающейся вперед, величественно разворачивающейся Американской Общине Бахаи", как о "колыбели и цитадели Амдинистративного Порядка", "отмеченной непревзойденной милостью Всемогущего". В своих бесчисленных письмах он часто обращался к ним - "мои славные и возлюбленные собратья", столь "горячо любимые, богато одаренные, наделенные несгибаемой решимостью". По его словам, Абдул-Баха наделил их "духовным первенством", они стали Его "главными доверенными лицами" на службе того "данного свыше, направляющего мир" Божественного Плана, коорый возлагал на них всемирную миссию - "священное и неотъемлемое право американских последователей Бахауллы". Более того, они не только являлись исполнителями содержащегося в Плане Наказа, но и "Исполнителями Воли Абдул-Баха", что превращало их в "первостроителей начального Порядка Бахауллы", в "глашатаев мировой цивилизации" и в "привилегированных зодчих и стражей законов Веры Бахауллы". Наблюдая за воплощением истин, заключенных в Учении, Шоги Эффенди указывал, что за дело принялись силы, "которые, подобно могучему размаху маятника, заставили перенестись административный центр Веры из ее колыбели на берега американского континента". "Американские верующие, предтечи Золотого Века, ныне достойно наследовали своим персидским собратьям, которых Героический Век Веры наградил венцом Мучеников"; они стали "духовными преемниками героев Дела Божия". Их предназначение, предназначение "возлюбленной", "обладающей возвышенным строем мыслей и отважной", "Богоизбранной" общины, этой "непобедимой армии, этого могущественного органа Веры", исполняющего свою уникальную миссию, состояло в том, чтобы быть "призванными творцами и превостроителями Миропорядка Бахауллы".
Становление американской Общины Бахаи Шоги Эффенди считал одним из самых возвышенных эпизодов первого века Веры; ее развитие было напрямую связано с действием Воли Учителя. Единственное, о чем Хранитель со свойственной ему скромностью предпочел умолчать, было то, что все это стало возможным благодаря его собственному применению наказов, заключенных в Завещании, и верности им.
В одном из первых своих писем, в которых он в качестве Хранителя обратился в 1923 году к Нью-Йоркскому Духовному Собранию, Шоги Эффенди несколькими словами определяет свое отношение к Америке, отношение которое никогда не менялось вплоть до конца его дней: "Памятуя о недвусмысленных и вдохновенных пророчествах нашего возлюбленного Учителя касательно преобладающей роли, которую Западу предназначено сыграть на ранней стадии всемирного триумфа Движения, сразу после Его кончины я с надеждой и упованием обритл свой взгляд к берегам далекого континента..." "Как часто, - писал он в том же году Американскому Национальному Собранию, - мне стастно хотелось оказаться ближе к полю вашей деятельности, чтобы постоянно, осязаемо и зримо наблюдать за каждой подробностью вашей разнообразной и крайне важной работы".
Отношения взаимного доверия и нежной дружбы установились между юным Хранителем и теми, кого он называл "детьми Абдул-Баха" с той самой минуты, когда они узнали о том, что он назван преемником Учителя. Когда положения Его Завещания вступили в силу после официального оглашения 7 января 1922 года, национальный орган, все еще известный как "Храм Единства Бахаи", или "Исполнительный Совет", телеграфировал ему 20 января: "Америка крайним удовлетворением восприняла известие назначении предлагаем верное преданное сотрудничество". И Хранитель и Американская Община были тогда юны, в годы его служения они как бы росли вместе, и это глубоко трогательно. После кризиса 1922 года и временного отхода от дел он, вернувшись в Хайфу, 16 декабря телеграфировал в Америку: "Поступательное движение Дела не было и никогда не может быть остановлено. Молю Всемогущего, чтобы мои силы, ныне освеженные и окрепшие, вкупе с вашими неослабными усилиями помогли довести его до окончательного торжества". 19-го числа на эту телеграмму последовал ответ Национального Собрания: "Ваша Весть освежила и возродила все сердца что касается возобновления деятельности направленной достижение единства объединенные силы Америки всегда готовы оказать помощь с любовью преданностью пожеланиями счастья".
В одном из первых писем Хранителя к ним, проливающем свет на его настрой в самом начале пути, письме, которое начинается словами "Членам Духовного Национального Собрания, избранным представителям всех верующих американского континента" и датировано 23 декабря 1922 года, Шоги Эффенди, обращаясь поименно к девяти членам Собрания, между прочим пишет: "... Решительность, с какой вы воплотили в жизнь мои скромные предложения, чрезвычайно обнадежила меня и вдохнула уверенность в мое сердце. Я несколько раз перчел отчеты о вашей деятельности, скрупулезно изучил все шаги, предпринятые вами для упрочения основ Движения в Америке и с чувством глубокого удовлетворения ознакомился с вашими планами дальнейшего становления и распространения Дела в вашей великой стране..." Он заверяет их, что не только ожидает "радостных известий об углублении и расширении Дела, которому наш возлюбленный Учитель отдавал все свое время, свою жизнь, жертвовал всем", но и вспоминает об их "трудах и любовном служении, всякий раз преклоняя голову перед Священным Порогом". Подписано ниже - "Ваш собрат в служении Ему".
Мы должны всегда помнить, что именно это ранее сотрудничество с Америкой, предопределенное судьбами Веры, привело к учреждению и росту Административного Порядка во всем мире. Эталон этого Порядка совершенствовался в Америке, хотя в зачаточной форме он существовал еще в дни Абдул-Баха. Начиная с 1923 года, когда Шоги Эффенди написал: "Вновь заверяю вас о своей готовности и желании быть полезным верным и преданным слугам Бахауллы на этой земле", - он ни разу не отступился от своих слов. В 1939 году он пишет: "Я, со своей стороны, исполнен решимости способствовать внутреннему побуждению, заставляющему вас идти вперед навстречу своей судьбе".
К моменту вознесения Абдул-Баха североамериканские бахаи переживали самый разгар кризиса, спровоцированного нарушителями Завета. Удар, нанесенный Его кончиной, волна муки и отчаяния, захлестнувшая их, сменились приливом надежды и любви, когда они обратили свои взоры на юного Хранителя. Успешной ли окажется помощь, зависит от двух обстоятельств: от того, кто нуждается в помощи и жаждет ее, и от того, кто хочет и в состоянии эту помощь оказать. Почувствовав живой отклик со стороны американских верующих, Шоги Эффенди начал активно помогать Америке с первых же дней своего служения. Так он телеграфирует Съезду 1923 года: "... горячо молюсь, чтобы Съезд уже в этом году смог приступить к невиданной доселе образовательной кампании. И пусть в Послании к Ризвану будет начертано: единение, вдохновение, рост". Капитан крепко взялся за штурвал. Сквозь бури и штили, в годы испытаний и бедствий, в периоды войны и мира, в юности, зрелом возрасте и под конец жизни Шоги Эффенди уверенно вел вперед свой корабль, с любовью, наставляя и ободряя эту "выдающуюся общину Мира Бахаи", Общину, которая, как он однажды написал, "отмечена непревзойденной милостью Всемогущего... выделяется среди братских общин благодаря откровению Плана, непосредственно вышедшего из-под пера ее Основателя", "признанную несокрушимой Цитаделью Веры Божией и Колыбелью набирающих силу институтов ее Миропорядка", "чье восхождение к престолу вечного владычества уверенно предсказало Само Средоточие Завета".
"Когда бы я ни вспоминал, - пишет Шоги Эффенди 6 января 1923 года одному из американских местных Собраний - год спустя после оглашения Завещания Абдул-Баха, - послания, исполненные любви, доверия и надежды, в которых наш Возлюбленный обращался с блистительными словам Своих бесчисленных Скрижалей к возлюбленным братьям в Америке, я чувствую, что рано или поздно тайна этой безграничной любви откроется и великий континент, столь близкий и дорогой Его сердцу, явится во всем блеске Славы Его Откровения".
Совершенно невозможно отделить становление Административного Порядка в мире от эволюции североамериканской Общины Бахаи, и прежде всего самих американских верующих, поскольку два эти процесса представляют собой неделимое целое. За немногими исключениями на протяжении тридцати шести лет эта Община являлась образцом во всех административных делах, и основные директивы, касавшиеся учительства, всемирных замыслов и планов, изложенных в открытых письмах, Хранитель адресовал американской общине, которая печатала и распространяла их. Это ни в коем случае не означает, что Хранитель игнорировал персидскую и другие Общины, вовсе нет. Он поддерживал независимые, глубоко личные и любящие отношения с каждой из них - более старыми и образованными одновременно с американской Общиной, - причем никто не только не страдал от недостатка его внимания, но, напротив, отношения эти ширились год от года. Он всегда и для всех оставался Хранителем. Однако североамериканское сообщество верующих неисповедимая воля Провидения наделила особой ответственностью и удостоила особых почестей. В своей книге "Америка и Величайший Мир", написанной в 1933 году, Шоги Эффенди ясно и четко определяет положение Америки: все еще скорбя о кончине Учителя, он писал: "Администрация несокрушимой Веры Бахауллы ныне явилась на свет". Вознесение Абдул-Баха освободило "могучую энергию", которая "кристаллизовалась в этот высший, этот непогрешимый Орган для осуществления Божественного Предначертания". В Завещании Абдул-Баха был изложен его характер и основные принципы, Америка поклялась в верности делу создания Административного Порядка: "Ей и только ей... надлежит быть неустрашимым сторонником этого Порядка, краеугольным камнем его зарождающихся учреждений и ведущим проводником его влияния".
Прирожденный администратор, с неизменно ясным, трезвым умом и сдержанным, уравновешенным темпераментом, Шоги Эффенди в высшей степени систематично приступил к организации дел Веры. На протяжении первых двух - трех лет он аккуратно заносил в список все отправляемые им письма, пока избыток корреспонденции, различные проблемы, усталость и отсутствие помощников не лишили его возможности и дальше вести переписку самому. Из этих списков мы узнаем, что он писал: в Америку, Великобританию, Францию, Германию, Японию, Месопотамию, Кавказ, Персию, Туркестан, Турцию, Австралию, Швейцарию, Индию, Сирию, Италию, Бирму, Канаду, на острова Тихого океана, в Египет, Палестину, Швецию и Европу. Среди них также много писем в отдельные центры Америки, Европы, Северный Африки, Ближнего и Дальнего Востока. Шестьдесят шесть помечены периодом 1922-23 годов, восемьдесят восемь были написаны в период с 1923 по 1924 год и еще девяносто шесть - с 1924 по 1925. Мы видим, как он протягивает дрожащие, иногда в буквальном смысле слова, от усталости и болезни руки, чтобы крепко ухватиться за бразды правления широко раскинувшимся царством Бахауллы, наследником которого он стал в 1921 году.
Значительное число бахаи по-прежнему находилось в Персии и проживало на соседних территориях; существовала также небольшая, но не менее преданная община в Северной Америке, еще меньшие по размеру общины в Европе, Африке, Индии и в тихоокеанском регионе. Большинство этих верующих, включая нескольких членов семьи Абдул-Баха, имели довольно смутное понятие о том, что же на самом деле представляет Вера, не знали, какие формы она примет в будущем, в соответствии с наставлениями Учителя в Его Завещании, и практически не разбирались в мезанизме Административного Порядка. Несмотря на то что уже существовали так называемые Духовные Собрания, зачастую они носили совсем иные названия, их функции и членство в них часто имели расплывчатый характер и мало походили на то, что мы сегодня понимает под Духовным Собранием.т Американский национальный орган, существовавший в подобном неустойчивом виде начиная с 1908 года, был известен как "Храм Единства Бахаи"; в 1909 году он был узаконен и сформировал "Исполнительный Комитет"; помимо делегатов Национального Съезда имелись "альтернативные делегаты"; чикагское Собрание называлось "Дом Духовности Бахаи Чикаго", оно состояло одновременно из девяти основных и двух "консультативных членов", в Нью-Йорке девять человек образовывали так называемый "Консультативный Совет Нью-Йоркского округа"; бахаи одного калифорнийского города писали Шоги Эффенди, что ими избран - в качестве местного Собрания - комитет из двенадцати человек; хотя еще более чем за десять лет до кончины Абдул-Баха уже проводились выборы, формирование и функционирование так называемых административных органов носили случайный, зачаточный в полном смысле слова характер; положение в Персии было также неопределенным, кроме того огромная аморфная масса верующих подвергалась таким жестоким гонениям, что Хранителю потребовались годы, чтобы создать из этого хаоса некое подобие порядка; остальные страны также слабо разбирались в принципах, на которых основывался Административный Порядок Бахауллы. В 1922 году британские бахаи спонтанно образовали "Совет Бахаи" для разрешения внутринациональных проблем; в Индии существовало нечто вроде Национального Собрания, так как, по словам Шоги Эффенди, хотя в Бирме в 1923 году и был собственный "Центральный Совет", он находился в ведении "Всеиндийского Национального Собрания"; в 1921 году в Германии был созван Национальный Съезд, однако выборы в национальный орган прошли только в 1922. В течение первых лет развертывания Административного Порядка делами Бахаи в Персии, на Кавказе и в Туркестане управляли крупные местные Собрания, исполняя функции Национального Собрания, или Национального Совета, в ожидании времени, когда станет возможным проведение представительного и свободного Национального Съезда. Пока же Абдул-Баха перед Свой кончиной, а после нее - Шоги Эффенди и остальные Бахаи лишь готовились принять новорожденное дитя Администрации Бахаи. В 1922 году во всем мире Бахаи насчитывался лишь один орган - в Америке, - который отдаленно напоминал избранное Национальное Собрание в том виде, в каком мы знаем его сегодня.
На пути этой рассеянной по всему миру, разнородной, неорганизованной, но преданной массы верующих стояли и другие препятствия. Так, персидские друзья хотя и отдавали себе отчет в полностью независимом характере своей Веры - в независимости, во имя которой они бесстрашно шли на муки и смерть, - тем не менее не смогли окончательно избавиться от некоторых национальных привычек и пороков, полностью расходящихся с тем, чему учил Основатель Веры. Еще продолжала существовать смутная связь с традициями ислама и с многочисленными злоупотреблениями, выросшими на почве его постепенного многовекового упадка. Принцип единобрачия на практике строго не соблюдался и не проник в сознание масс; по-прежнему широко распространено было употребление алкоголя; категоричекий запрет Бахауллы на употребление наркотиков плохо приживался в стране, где повсеместно бытовала привычка к опиуму и прочим наркотическим веществам. На Западе, особенно в Америке, где проживала самая многочисленная группа последователей Веры, бахаи, хотя и приверженные всем сердцем к вероучению, которое они недавно приняли, по-прежнему были связаны с различными церковными и прочими обществами и организациями, которые лишь истощали их и без того ораниченные ресурсы, ослабляли их способность к согласованной и целенаправленной деятельности во имя Дела Божия и наносили ущерб любым притязаниям на его независимый характер. Ни на Востоке, ни на Западе бахаи не имели четкого представления о том, что им следует раз и навсегда порвать с принадлежностью ко всем политическим партиям и к любой политической деятельности. Шоги Эффенди боролся с этим состоянием неопределенности, в котором пребывал мир Бахаи, двумя способами. Первый заключался в том, чтобы создать универсальный, надежный и приемлемый метод организации общинной жизни и дел Бахаи, основанный на Учениях и их трактовке Абдул-Баха; второй - в образовании верующих, разъяснении им целей их религии, обязательств, которые она накладывает, и ее истин.
Организаторский талант Шоги Эффенди - одна из самых ярких его отличительных черт, несомненно заложенная в него свыше для осуществления нужд Века Строительства Веры, - отчетливо проявился, когда он быстро и в то же время соблюдая крайнюю осмотрительность, приступил к построению единообразной всемирной системы национальных и местных Собраний. Первым делом надлежало найти правильное название для существовавшего в Америке административного органа и должным образом провести выборы в него. Немедленно вслед за оглашением положений Завещания Абдул-Баха многие видные американские бахаи прибыли в Хайфу, чтобы посетить Усыпальницы и встретиться с Хранителем. Одна из них, Коринна Тру, сообращает Шоги Эффенди в письме от 4 мая 1922 года: "Дух, царивший на Съезде, был поистине прекрасен, а Ваше письмо открывает новую эру Дела Бахаи. Шестьдесят пять центров Канады и Соединенных Штатов прислали своих делегатов... Я представила друзьям план, о котором Вы рассказывали мне, когда я была в Хайфе... В результате Съезд избрал "Национальное Духовное Собрание", или Исполнительный Совет... Девять входящих в него мужчин и женщин, готовые верно и преданно служить Вам в любое время, просят у Всемирного Центра Завета подтверждения их права помогать Вам во всех делах, связанных с развитием Дела..." Миссис Тру была избрана в это Собрание так же, как и некоторые другие старых бахаи, получавшие наставления непосредственно от самого Шоги Эффенди в первые месяцы его пребывания в чине Хранителя.
4 апреля 1923 года Шоги Эффенди телеграфировал в Америку: "Настоятельно прошу переизбрать все местные Собрания первый день Ризвана 21 апреля". Отголоски того, что Шоги Эффенди придает большое значение системе и единообразию выборов Бахаи, а также соответствующему названию избранных органов, разнеслись по всему миру Бахаи. Повсюду, постоянно вдозновляемое и поддерживаемое им, началось движение за выборы в местные Собрания и передачу им определенных функций в соответствии с принципами, которые заложил еще Абдул-Баха, но которым не было уделено должного внимания. Несмотря на первые усилия по формированию Собраний, Шоги Эффенди еще много лет предстояло активно трудиться над достижением этой задачи, так как зачастую друзья полностью пренебрегали выборами и перевыборами своих местных органов. Бахаи, полные энтузиазма, но не до конца разобравшись в ситуации, приветствовали руководство своего Хранителя. По мере того как он уяснил положение дел верующим, оно очевидно становилось все более ясным и для него самого. Во вторых экземплярах его писем, написанных в декабре 1922 года Национальным представителям, мы находим термины "Национальное Духовное Собрание" и "Духовные Местные Собрания". В том же месяце он обращается к французским верующим в Париж: "Я получил бы истинное удовлетворение от известия об основании местного Духовного Собрания, правильно организованного, эффективно функционирующего и официально признанного членами великой семьи Бахаи. Настоятельно прошу вас, в случае если подобное собрание еще не сформировано, учредить как можно сокрее такой постоянный и надежный центр Дела, поскольку, хотя на первый взгляд это и может показаться чистой формальностью, это не только восполнит пробел в единообразном управлении Движением по всему миру, но и, я уверен, станет тем ядром, которое объединит вокруг себя множество душ в будущем..." Не удивительно, что, если Шоги Эффенди относился к бахаи с такой любовью, тактом и прямотой, как видно по этому отрывку одного из многочисленных его писем, он повсеместно встречал поддержку и сотрудничество, и как только этот отклик доходил до него, ответные поздравления и похвалы Хранителя не заставляли себя долго ждать. В данном случае ему пришлось ждать больше года, прежде чем он смог наконец телеграфировать в Париж: "сердечные поздравления связи открытием Духовного Собрания".
Некоторые общины, следуя наставлениям Абдул-Баха, уже успели учредить у себя комитеты. Судя по переписке между Шоги Эффенди и Американским Национальным Собранием в период с 1922 по 1923 год в Америке уже существовали такие Национальные Комитеты, как Образовательный, Издательский, Ревизионный, Комитет по детскому образованию, Библиотечный, Комитет Звезды Запада, Дружбы между народами и Комитет по делам Национальных Архивов. Когда просматриваешь документы, составленные Хранителем в раннюю пору его служения, удивительно и любопытно видеть, что суть их - та же, что лежит в основе позднейших актов и положений. Шли годы, и круг его мыслей расширялся, темы получали все более подробную разработку, он взрослел, и Дело взрослело вместе с ним, но зачатки всего этого проявились в еще в те дни, когда он только-только приступил к управлению делами Веры. Наставления и распоряжения, с которыми он обращался к самым первым национальным органам и ощинам, лишь по форме, но не по сути отличаются от тех, с которым он выступал под конец жизни. Вот, к примеру, его телеграмма Американскому Национальному Съезду в 1923 году: "... В этот решающий час в истории Дела вы стоите на пороге новой эры; функции, которые вы призваны выполнять, скрывают в себе безграничные возможности; груз возложенной на вас ответственности тяжел и величественен; взоры множества людей обращены ... к вам в ожидании узреть зарю того Дня, которму суждено стать свидетелем исполнения Его Божественного Обетования". В этих лаконичных формах - события почти тридцати пяти грядущих лет.
Воспитание и образование бахаи в духе принципов, на которых основана социальная система Бахауллы, на долгие годы стало основной заботой Хранителя. Он прививал им привычку сознательно разбираться в Учениях, стремиться распространять их среди окружающих, усваивать хотя бы начатки общинной жизни, организуя праздники, проводя встречи и отмечая Святые Дни. Однако в то время они еще не привыкли работать организованно как члены определенной организации в самом подлинном смысле этого слова. Они не привыкли открыто практиковать систему взаимоотношений в лоне своей Веры. Шоги Эффенди с самого начала понял, что предстоящая ему работа требует от него, прежде всего, чтобы он досконально знал, что происходит в общинах Бахаи во всем мире, как проистекает их деятельность и насколько они способствуют построению административной системы Дела. А это, в свою очередь, требовало интенсивной переписки не только со всеми национальным органами, но и со всеми местными Собраниями; национальные органы еще не окрепли или даже вовсе не существовали, местные Собрания, как правило, были и того слабее. Он чувствовал настоятельную необходимость поддерживать контакт со всеми ними - как на Востоке, так и на Западе. В декабре 1922 года он уведомил Американское Национальное Собрание: "Буду признателен, если вы проинформируете все местные духовные собрания о том, что мне хотелось бы по возможности скорее получить от всех местных собраний подробные детальные отчеты об их духовной деятельности, о характере и организационной структуре соответствующих собраний, протоколы открытых и закрытых собраний, официальные отчеты о положении Дела на сегодняшний день в подведомственных им провинциях и об их планах на будущее. Прошу передать им всем мои наилучшие пожелания и заверения в моей искренней поддержке их благородной работы на ниве служения человечеству". Год спустя он в том же духе писал Немецкому Духовному Собранию: "Весьма желательно получать от Национального Духовного Собрания регулярные, внятные и своевременные отчеты о современном положении Дела во всей Германии с перечислением мероприятий в различных Центрах Бахаи, учрежденных в стране в последнее время".
В его планы входило не только собирать информацию во Всемирном Центре, но также стимулировать и вдохновлять угнетенные восточные общины, доводя до них благие вести о жизни братских общин Запада. Он ясно излагает свою политику в письме Нью-Йоркскому Местному Собранию в феврале 1924 года: "Как я уже сообщал в моем первом письме Национальному Духовному Собранию, я был бы очень рад получать от каждого Центра Бахаи в Америке регулярные подробные отчеты о положении Дела и деятельности друзей. Я с радостью передам из друзьям на Востоке, которые ныне, в тревожный час тяжких испытаний, я уверен, с воодушевлением узнают об уверенном и мирном развитии Веры в вашей стране... жду от вас добрых известий..."
Эта система
моей искренней поддержке их благородной работы на ниве служения человечеству”. Год спустя он в том же духе писал Немецкому Национальному Собранию: “Весьма желательно получать от Национального Духовного Собрания регулярные, внятные и своевременные отчеты о современном положении Дела по всей Германии с перечислением мероприятий в различных Центрах Бахаи, учрежденных в стране в последнее время”.
В его планы входило не только собирать информацию во Всемирном Центре, но также стимулировать и вдохновлять угнетенные восточные общины, доводя до них благие вести о жизни братских общин Запада.ь Он ясно излагает свою политику в письме Нью-Йоркскому Местному Собранию в феврале 1924 года: “Как я уже сообщал в моем первом письме Национальному Духовному Собранию, я был бы очень рад получать от каждого Центра Бахаи в Америке регулярные подробные отчеты о положении Дела и деятельности друзей. Я с радостью передам их друзьям на Востоке, которые ныне, в тревожный час тяжких испытаний, я уверен, с воодушевлением узнают об уверенном и мирном развитии Веры в вашей стране... жду от вас добрых известий...”
Эта система должна была работать по двум направлениям, как он писал “Национальному Совету” британских Бахаи в декабре 1922-го года: “Постепенно приступая к переписке со всеми местными Центрами Бахаи на Востоке, я непременно собираюсь просить верующих всех стран непосредственно через свои Духовные Собрания посылать - в форме регулярных подробных отчетов - радостные известия о продвижении Дела собраниям своих духовных братьев и сестер на Западе”. “С любовью и нетерпением ожидаю ваших писем”,- писал он лейпцигским бахаи. “Надеюсь, что японские друзья отныне будут присылать мне регулярно подробные письма, рассказывая в них о своей разнообразной духовной деятельности и о планах будущего служения Делу Бахауллы”, - писал он верующим Японии. Такие же письма направлял он и бахаи островов Тихого океана. Подобные же чувства нашли выражение в многочисленных ранних письмах, обращенных к местным центрам различных стран. Но не так-то просто было добиться столь желанного для Хранителя конкретного отклика. Сколько времени на протяжении всех лет своего служения он отдал, призывая бахаи к исполнению их задач и обязанностей! В 1923 году он телеграфирует в Америку: “Жду частых подробных отчетов от Национального Собрания”. А вот телеграмма 1924 года: “Ни одного письма от Национального Собрания за последние два месяца”. В 1925 году он направляет телеграмму в Индию: “Нетерпением жду регулярных подробных отчетов Национального Собрания”. Конечно же, подобные напоминания были нередки и направлялись не в одну страну.
В глубине сердца Бахаи, искренние, преисполненные любви люди, с верой и упованием собравшиеся под сенью Бахауллы, прекрасно понимали всю крепость уз международного единства. Но этого было мало. Настало время инстинктивному чувству превратиться в активно, повседневно действующую динамичную мысль. Помимо создания единообразной системы выборов Бахаи и потока привходящих и исходящих отчетов и писем, Шоги Эффенди предпринял ряд шагов, чтобы усилить и укрепить некоторые издания Бахаи, уже существовавшие, когда он стал Хранителем, а в свое время поддерживаемые и вдохновляемые Самим Абдул-Баха. Самым старым и наиболее известным из них была публиковавшаяся в Америке “Звезда Запада”. Кроме нее в Германии издавалось “Солнце Истины”, в Бирме публкиовалась “Заря”, в Индии - “Новости Индийских Бахи”, и “Хуршид-е Хавар” в Ашхабаде. Все эти издания Шоги Эффенди поддерживал с большим энтузиазмом. В феврале 1923 года он написал сирийским верующим, чтобы они организовали подписку на журналы Бахаи “Звезда Запада”, “Новости Индийских Бахаи” и “Хуршид-е Хавар”, издаваемый верующими на территории России, издаваемый верующими на территории России, и оказывали им финансовую помощь. Эталон подобных изданий он красноречиво обрисовал в письме к издателям бирманской “Зари” два месяца спустя: “Отличающаяся широтой взглядов, прогрессивная и практичная в отстаивании своей точки зреня, преданная священным традициям и принципам Дела, скрупулезная в методах работы, беспристрастная, возвышенная и яркая по стилю, она решительно и беспрепятственно движется на пути к поставленной цели”. В начале 1923 года он писал издателю “Новостей Индийских Бахаи”: “Недавно я обратился к друзьям в Персии, Туркестане, на Кавказе, в Ираке, Египте, Турции, Америке, Великобритании, Германии, Сирии и Палестине с просьбой посылать в “Новости Индийских Бахаи” регулряные отчеты об их деятельности и подробные статьи на духовные темы, надеясь тем самым расширить сферу распространения и повысить престиж этого, одного из ведущих органов общины Бахаи во всем мире... Буду с надеждой и интересом следить за всеми стадиями его развития и вносить посильную лепту в достижение поставленной Вашим журналом благородной цели”. Сходные письма с изложением той же политики в отношении журналов Бахаи были направлены в Германию и Америку. Хранитель неоднократно обращался с настоятельными просьбами к различным национальным общинам Бахаи мира - посылать свежую информацию и соответствующие статьи в эти издания, дабы поддерживать их, пропагандировать Веру и вдохновлять верующих.
Также по инициативе Шоги Эффенди “Духовное Собрание Бахаи Хайфы” должно было “каждый девятнадцать дней рассылать циркулярные письма всем Цетрам Бахаи на Востоке”. Письма составлялись на персидском. Прилагались английские копии. “Учрежденное в Хайфе Духовное Собрание, - писал Хранитель швейцарским бахаи в феврале 1923 года, - отныне будет регулряно оповещать вас о новостях из Святой Земли...” Эти письма с новостями из Хайфы, тщательно проверяемые самим Хранителем, содержащие подготовленные им материалы, продолжали поступать адресатам, пока Духовное Собрание Хайфы не было распущено Шоги Эффенди с связи с эмиграцией местной общины в период с 1938 по 1939 год. Подобные меры позволяли ему, как черпаком, перемешивать содержимое огромного котла - общины верующих всего мира, - не давать ей застаиваться, побуждать составляющие ее элементы к еще более активным действиям,Ю сотрудничеству и взаимопониманию.
Но давайте на минуту остановимся и зададимся вопросом: что же это была за Администрация, над учреждением которой Хранитель без устали трудился? Возникнув, она, по словам Шоги Эффенди, должна была “одновременно воплощать, защищать и питать” дух несокрушимой Веры. Это было уникальное в истории явление, ниспосланное свыше и целиком и полностью отличное от всего, что имело место в религиях прошлого. По сути эта Администрация являлась двигателем будущего Миропорядка и Мировой Цивилизации, которым предстояло составить основу Мирового Содружества всех народов планеты. Несмотря на то, что структура ее избирательных органов была основана на всеобщем равенсвте и тайном голосовании, в своем конечном виде она отличалась от классической модели демократии, в которой избранные лица несут постоянную ответственность перед избирателями: органы Бахаи во все времена ответственны лишь перед Основателем своей Веры и Его Учения. В то время как рпи демократии избранные лица не могут преступать собственных решений и отказываться от собственных рекомендаций, в свою очередь контролируемых и одобряемых или не одобряемых теми, кого они представляют, верховные представители Дела Божия одновременно выступают как слуги всех слуг Божиих - иными словами, являются органов верующих - однако несут ответственность перед лицами, стоящими еще выше их - боговдозновенным и богонаставляемым Хранителем, или единственным толкователем, а также перед Всемирным Домом Справедливости, высшим избранным органом, или единственным законодателем. Легко видеть, что при подобной системе люди, не скованные растлевающим влиянием занимаемого положения, политических факторов и переменчивым настоением масс, не удовлетворенных действием демократического принципа в чистом виде, могут свободно выбирать то, что считают наиблее подходящим для управления собственными делами и защиты своих прав, с одной стороны, и для служения интересам Дела Божия - с другой.
Избранные органы Бахаи можно уподобить огромной сети ирригационных труб, сооруженной людьми для собственного блага. Но дающие жизнь горние воды, текущие по этой системе, не зависят от людей, от труб, по которым они бегут, и воды эти - боговдозновенные советы Хранителя и Высшего Органа Дела, которые, по Завету Бахаи, они получают непосредственно из источника двойного Явления Божия. Система Бахауллы, писал Шоги Эффенди, “никогда не может выродиться ни в одну из форм деспотизма, олигархии или демагогии, которые рано или поздно разрушают любой р3котворный мезанизм и по сути своей ущербные политические институты”. Еще в 1934 году Шоги Эффенди мог с полным правом написать о работе этой системы, которая так быстро распространялась и пускала корни в мире Бахаи, что она проявила мощь, которую “разочарованное и неприятно пораженное общество” не в силах игнорировать. Жизнеспособность его учреждений, препятствия, преодоленные его деятелями, энтузиазм его странстующих учителей, высокое самопожертвовние и самоотречение его поборников, дальновидность, душевный мир, надежда, радость, цельность, дисциплина и единство его стойких защитников, тот факт, что самые разые народы смогли очиститься от предрассудков и влиться в единую структуру его системы - все свидетельствует, как писал Шоги Эффенди, о мощи непрестанно ширящегося Порядка Бахауллы.
Шоги Эффенди обладал качествами прирожденного государственного деятеля. В отличие от большинства бахаи, которые, увы, склонны, подобно Икару, взмывать ввысь на восковых крыльях одной лишь надежды и веры, Шоги Эффенди соорудил свой летательный аппарат из прочных материалов, годных для воздушной Среды, строя его по кусочкам, заботливо и осмотрительно. За первые несколько лет своего служения он добился единообразия в самых существенных вопросах Администрации Бахаи. Там, где национальные общины были достаточно сильны, он учредил краеугольный камень этой Администрации - местные Собрания и общенациональный орган. К 1930 году в соответствии со “Справочником Бахаи” Американского Национального Собрания таковых насчитывалось девять: на Кавказе, в Египте, Великобритании, Германии, Индии и Бирме, Ираке, Персии, Туркестане, а также в Соединенных Штатах и Канаде. Собрания Кавказа, Туркестана и Персии в течение многих лет отличались от остальных в том смысле, что проведение Национального Съезда, где делегаты могли бы свободно встретиться для избрания своего общенационального органа, оказывалось невозможным. Тем не менее правящий орган (по-английски Хранитель называл его Национальным Собранием, по-персидски же ипользовался другой термин, отличный от того, который стал применяться впоследствии, когда прошли национальные выборы) существовал и занимался делами национальной общины; положение в России, однако, привело к роспуску Национальных Собраний Кавказа и Туркестана, а позднее и вся деятельность бахаи была полностью запрещена.
В своих трудах по учреждению Административного Порядка Веры Шоги Эффенди опирался на талантливых и преденных сотрудников как на Востоке, так и на Западе, которых Господь словно специально призвал для того, чтобы чутко улавливать замыслы Хранителя, живо воспринимать его указания и повеления, откликаться на его мысли конструктивными предложениями и быстро воплощать его пожелания, приспосабливая их к местным нуждам.
Параллельно с этим практически внезапным возникновением Административного Порядка происходил процесс воспитания подлинного понимания значения и требований Веры - воспитания, которое мог осуществить лишь тот, кто обладал исключительным правом толкования Учений. Поскольку нельзя отделить движущую силу от одухотворяющего ее начала, бросим хотя бы беглый взгляд на некоторые из этих основополагающих истин, к которым Шоги Эффенди привлекал наше внимание на протяжении многих лет.
Одним из наиболее замечательных достижений Шоги Эффенди было то, что он значительно расширил наш умственный кругозор. Он обозревал проблемы Дела с подобной Эверестувершины своего всеохватного понимания его требований. За тридцать шесть лет ничто не стало меньше, напротив, все приобретало еще больший размах и масштабность. Открылась беспредельное пространство, вольнее стало не только дышать, но и мечтать. Бахаулла был Открывателем пятисоттысячелетнего цикла. Он был вершиной шеститысячелетнего цикла пророчеств, начиная от Адама. Его Откровение было лишь частью бесконечной цепи Божественных Заповедей. Хранитель подвел итог этой концепции в своем блистительном заявлении, представленном на рассмотрение Специальной комиссии по Палестине при Организации Объединенных Наций: "Основной принцип, провозглашенный Бахауллой... сводится к тому, что религиозная истина носит не абсолютный, но относительный характер, что Божественное Откровение есть постепенно развертывающийся процесс, что все великие мировые религии имеют божественное происхождение, что их основные принципы находятся в полном согласии, что цели их - едины, что их учения есть не что иное, как грнаи единой истины, их функции дополняют друг друга, что различие между ними заключается в несущественных аспектах их учений, и, наконец, что их миссии представляют последовательные стадии духовного развития человеческого общества. Цель Бахауллы... не в том, чтобы разрушить, а чтобы дополнить Откровения прошлого... Его цель... в том, чтобы восстановить изначальные истины, которые несут эти учения, таким образом, чтобы они соответствовали нуждам... века, в который мы живем... Баъаулла отнюдь не претендует на то, что Его собственное Откровение конечно, скорее, Он делает допущение, что истина в еще большей мере... раскроется на грядущих стадиях непрестанного и безграничного развития человеческого рода".
В этом же заявлении он с кристальной ясностью устанавливает взаимоотношения между Административным Порядком и Откровением: "Административный Порядок Веры Бахауллы, которому суждено превратиться во Всемирное Содружество Бахаи... в отличие от систем, возникших после смерти Основателей других религий, имеет божественное происхождение... В этой связи следует отметить, что Вера, которой этот Порядок служит, которую он охраняет и развитию которой способствует, по сути своей носит трансцендентальный характер, вненациональна, стоит вне политики, чужда фанатизму и диаметрально противоположна всякой политике или течению мысли, ставящей своею целью возбуждение розни между расами, классами и нациями. Она свободна от всех атрибутов церковности, не имеет духовенства и обрядов и существует исключительно на добровольные даяния своих верных приверженцев".
К чему именно вела такая концепция, Хранитель говорит в одном из своих обращений к Бахаи Запада: "Всемирная федеративная система, правящая по всей земле... сочетающая и воплощающая идеалы Востока и Запада, избавившаяся от проклятой язвы войны... система, в которой Сила стоит на службе Справедливости, чья жизнь основана на признании единого Бога и приверженности одному общему Откровению - вот цель, к которой движется побуждаемое единящими силами жизни человечество".
Хотя все это было и так, многое в мире еще обстояло неблагополучно. Что конкретно - об этом Шоги Эффенди ясно говорит нам в своей книге "Обетованный День Настал": "Бог предоставил человечеству целое столетие, чтобы оно могло наконец признать Основателя Откровения, присоединиться к Его Делу, провозгласить Его величие и учредить Его Порядок. В сотнях томов... Глашатай этой Вести провозгласил, как то не делал ни один Пророк до Него, Миссию, которую Господь возложил на Него... Как - с полным правом можем мы задаться вопросом - каким образом мир, объект Господнего изволения, отплатил Тому, Кто пожертвовал всем ради этой цели? "Весть Бахауллы, писал Шоги Эффенди, встретила глухую стену равнодушия со стороны высших слоев общества, неукротимую ненависть со стороны церковников, поношения персидского народа, сугубое пренебрежение правителей, к которым Он обращался, зависть и злокозненность со стороны иностранцев; все это свидетельствовало об отношении к Вести "поколения, погрязшего в самодовольстве, не пекущегося о своем Боге и позабывшего о знамениях, увещеваниях и предостережениях, явленных Его Посланцем". Таким образом, человеку пришлось вкусить от дела рук своих. Человек отказался от прямой стези, ведущей его к великой цели через приятие Обетованного Ныне, и сам избрал долгий, горький, кровавый и темный путь, на котором его в буквальном смысле ждали все муки ада, прежде чем он вновь смог приблизиться к цели, изначально находившейся от него на расстоянии вытянутой руки.
Слова Самого Бахауллы совершенно ясно говорят нам о том, что ожидает человечество, изначально отказавшееся принять Его Откровение: "О люди, Мы назначили вам час! И если, когда он пробьет, вы не обратитесь к Богу, воистину Он наложит на вас Свою Длань и уязвит вас отовсюду. Поистине сурова кара, которой ваш Господь покарает вас". "Настало время погибнуть миру и людям, что населяют его". "Обетованный день настал, день, когда беды дождем обрушатся на вас и бездны разверзнутся у вас под ногами..." "Скоро изведаете вы всю тяжесть кары Его, и адский пламень опалит вас".
С самого начала своего служения Шоги Эффенди, глубоко постигнув дух Учений, предвидел, какой оборот неизбежно должны были принять события. Еще в январе 1923 года в письме Американскому местному Собранию он рисует такую картину будущего: "Вихрь лживости и эгоизма увлекает отдельных людей и целые народы, и, если не противиться ему, он поставит под угрозу существование самой цивилизации либо окончательно погубит ее. Наша задача и почетное право - постоянно и настойчиво привлекать внимание мира искренностью наших побуждений и помыслов, широтой наших взглядов, преданностью и упорством в нашей работе на службе человечества". Он не только ясно представлял себе ситуацию и пути ее улучшения, но и был достаточно искушен и проницателен, чтобы после восьмидесяти лет пренебрежения со стороны большей части человечества сомневаться в возможности предотвратить мировую катастрофу. "Мир, - писал он в феврале 1923 года, - все больше и больше удаляется от духа Божественных Учений..." Не единожды, изустно и в письменных обращениях к паломникам, Шоги Эффенди напоминл бахаи о весьма примечательном предостережении Бахауллы: "Если цивилизация, столь часто превозносимая учеными представителями искусств и наук, выйдет из границ разумного и умеренного, она навлечет на людей великое зло. Услышьте глас Того, Кто Всеведущ. Погрязнув в излишествах, цивилизация может стать источником зла не мене изобильным, чем тот источник добра, каковым она являлась, пребывая в рамках умеренности... Близится день, когда пламя пожрет ее города".
Еще в самом начале Шоги Эффенди понял, что жизненные силы человека подтачивает огромная раковая опухоль - материализм, который достиг на Западе степени развития, не шедшей ни в какое сравнение с тем упадком, который он неизменно провоцировал в цивилизациях прошлого. Поскольку многие не знают, что означает слово "материализм", не лишне будет привести выдержку из словаря Уэбстера, который определяет некоторые его аспекты как "тенденцию придавать излишнее значение материальным интересам; приверженность материальному началу и запроса", а также приводит другое определение материализма - как теории, трактующей человеческую природу в терминах физических и материальных, а не с точки зрения духовных и нравственных понятий. Внимание Шоги Эффенди к этому явлению, к породившему его злу и к злу, которое оно, в свою очередь, влечет за собой, нашли отражение в многочисленных отрывках его писаний, начиная с 1923 по 1957 год. В 1923 году он упоминает о "хаосе и грубом материализме, в которых ныне погрязло человечество". Несколько лет спустя он пишет об "апатии, грубом материализме и поверхности сегодняшнего общества". В его письме к Американскому Национальному Собранию, написанном в 1927 году, читаем: "в самом сердце общества, где отвратительные признаки растущей невоздержанности и распущенности дают новый толчок развитию сил мятежа и реакции, день от дня все более очевидных". В 1933, в открытом письме американским бахаи он говорит о "неистовых безумствах, метаниях, фальши и лживости, столь характерных для нынешнего века". В 1934 году в открытом письме бахаи Запада - о "признаках надвигающейся катастрофы, разительно напоминающей падение Западной Римской империи, катастрофы, угрожающей смести все здание сегодняшней цивилизации". В том же обращении он говорит: "На какие тревожные мысли наводят беззаконие, коррупция, неверие, подтачивающие жизненные силы цивилизации и ведущие к ее упадку!" В открытом письме 1936 года к бахаи Запада он пишет: "куда бы ни обратили мы свой взор... повсюду бросаются в глаза свидетельства нравственного упадка, которые являют нам окружающие нас мужчины и женщины как в своей частной жизни, так и в своих отношениях внутри общества". В 1938 году он пишет о "смутных временах, когда отовсюду грозят опасности, когда повсеместно царит продажность", и говорит о корне зла: "антирелигиозной лихорадке, сотрясающей члены человечества", а также о "мире, озаренном меркнущим светом веры", о мире, в котором торжествует слепой национализм, процветают расовые и религиозные гонения, о мире, в котором ложные теории и доктрины угрожают благоговейному почитанию Господа, о мире, "пронизанном вульгарным и хищным матриализмом, распадающемся под тлетворным воздействие нравственного и духовного упадка".
В 1941 году Шоги Эффенди открыто заклеймил главные язвы современного общества: "растущее беззаконие, пьянство, увлечение азартными играми, преступность; безудержная страсть к удовольствиям, богатству и прочей мирской суете; нравственная распущенность, обнаруживающая себя в безответственном отношении к браку, ослаблении контроля со стороны родителей, в увеличении числа разводов, в падении критериев литературы и прессы, а также в упрямом отстаивании теорий, которые в корне отрицают нравственную чистоту и целомудрие - таковы свидетельства морального упадка, затронувшего страны Востока и Запада, проникнувшего во все слои общества и отравившего своим ядом мужчин и женщин, молодых и старых, свидетельства, новым пятном ложащиеся на свиток, где запечатлены многочисленные преступления нераскаявшегося человечества". В 1948 году он вновь бичует пороки современного общества: "сотрясаемого политическими бурями, экономически несостоятельного, социально неустойчивого, нравственно упадочного и стоящего на пороге духовной смерти". Не боясь постоянно твердить об одном и том же, Хранитель стремился защищать общины Бахаи и не давать им утратить бдительность перед лиуом окружающих опасностей.
К концу жизни Шоги Эффенди еще более часто и открыто высказывался на эту тему, подчеркивая, что, хотя Европу и можно считать колыбелью "безбожной", "повсеместно восхваляемой, однако плачевным образом ущербной цивилизации", главным представителем ее являются ныне Соединенные Штаты и что проявления ее в настоящее время в этой стране до такой степени позволили развиться самому разнузданному материализму, что теперь он представляет угрозу всему миру. В 1954 году в письме бахаи Соединенных Штатов, составленном в выражениях, которые он прежде никогда не употреблял, он перечисляет необычайные привилегии, которыми пользовалась эта община, одержанные ею замечательные победы, но вместе с тем заявляет, что она переживает критический момент в своей истории, причем не только в собственной истории, но и в истории своей нации, которую он уподобляет "раковине, скрывающей самую большую драгоценность всемирной общины последователей" Бахауллы. В этом письме он указывает, что страна, частью которой являются американские бахаи, "переживает исключительно серьезный с точки зреня духовной, нравственной, социальной и политической кризис - кризис, серьезность которого поверхностный наблюдатель рискует недооценить.
Непрестанное и вызывающее тревогу падение нравственных норм, примером чему может послужить устрашающий рост преступности, распространение политической коррупции в самых высоких кругах, ослабление священных уз брака, безудержная погоня за удовольствиями и развлечениями, а также заметная утрата роли родительского контроля, несомненно является наиболее очевидным и печальным аспектом начавшегося упадка, который четко просматривается в судьбах всей нации.
Параллельно с этим во все сферы жизни проникает зло, которое нация, а также все те, кто существует внутри капиталистической системы, испытывают наравне с государством - заклятым врагом этой системы - и его союзниками; имя этому злу - вульгарный материализм, который, придавая огромное значение материальному благосостоянию, забывает о духовном начале, которое одно может служить надежной основой человеческого общества. Это тот самый злостный материализм, первоначально зародившийся в Европе, развившийся до невиданных масштабов на североамериканском континенте, затронувший азиатские народы и страны, протянувший свои отвратительные щупальца к берегам Африки и ныне проникший в самое ее сердце, - тот самый материализм, который Бахаулла категорически и вдохновенно осудил в Своих Писаниях, сравнив его с всепожирающим пламенем и рассматривая его как главную причину страшных бедствий и сотрясающих мир кризисов, в результате которых пожар войны неизбежно охватит города и ужас и смятение поселятся в сердцах людей".
Шоги Эффенди напомнил нам, что еще Абдул-Баха во время Своих поездок по Европе и Америке - с трибун и кафедр - не уставал возвышать Свой голос, "настойчиво и вдохновенно" выступая против "этого всеразъедающего, тлетворного материализма", и указывал, что одновременно с ростом "отвратительной нравственной распущенности, с увлечением материальными благами" над политическим горизонтом также сгущаются тучи, "свидетельством чему - постоянно углубляющиеся противоречия между главными представителями двух антагонистических направлений мысли, которых, как бы ни различались их идеологии, последователи Бахауллы должны совместно осудить за их пренебрежение теми духовными ценностями и вечными истинами, на которых, единственно, в конечном счете, может быть основана устойчивая и процветающая цивилизация".
Хранитель постоянно обращал наше внимание на то, что цели, критерии и практическая деятельность современного мира, по большей части, либо прямо противоположны, либо в извращенной форме представляют то, к чему стремятся и во что верят Бахаи. Советы, которые он давал нам в подобных вопросах, касались не только тех вопиющих явлений, о которых шла речь в приведенных выше цитатах. Он наставлял нас - мы же добровольно следовали его наставлениям - в вопросах хорошего вкуса, учил здравомыслию и правильному воспитанию. Часто он говорил: наша религия - религия золотой середины. среднего пути, любые крайности ей чужды. При этом он подразумевал отнюдь не политику компромиссов и уступок, суть его мысли хорошо передают слова Самого Бахауллы: "не преступайте границ умеренности"; "тот, кто судит здраво и справедливо, ни при каких обстоятельствах не должен выходить за рамки умеренности". Мы живем, пожалуй, в самом невоздержанном из всех существовавших в мире обществ, которое рушится на глазах, потому что оно отвратилось от Бога и отреклось от Его Посланца.
Однако Шоги Эффенди это общество виделось иначе, чем оно видится нам. Будь это не так, он не был бы нашим вожатым и нашим заступником. И если Явление Божие нисходит в мир из небесных чертогов и возвещает новый век, положение и функции Хранителя совершенно иные. Он во многом, очень во многом был человеком двадцатого века. Не отделяя себя от мира, в котором жил, он в то же время воплощал его лучшие качества: ясный, логический ум давал ему возможность легко и беспристрастно судить обо всем. Понимая чужие слабости, он тем не менее не смирялся с ними и решительно отвергал неправильную точку зрения, по которой зло следует прощать, так как оно всемирно и неизбежно. Этот момент нельзя недооценивать. Мы склонны думать, что общепринятое правильно потому, что оно общепринято; что какая-то точка зрения правильна потому, что ее придерживаются наши вожди и наши учителя; что то или иное соответствует действительности потому, что в этом, ссылаясь на свой авторитет, убеждают нас знатоки. Шоги Эффенди никогда не поддавался такой самоуспокоенности. На все в современном мире - будь то сфера политики, нравстенности, искусства, музыки, литературы, медицины, социальных наук - он смотрел сквозь призму учений Бахауллы. Совместимо то или иное с путеводными линиями, прочерченными Бахауллой? Если да - это правильный путь. Нет? Значит, это опасная и неверная дорога.
Шоги Эффенди дал нам то, что я для себя привыкла называть "путеводными линиями" - ясное понимание великих принципов, доктрин и идей нашей религии. Для примера можно взять наугад хотя бы несколько, но именно они, на мой взгляд, имеют особое значение для формирования мировоззрения Бахаи в сегодняшнем мире. Одна из самых лживых современных доктрин, диаметрально противоположная учениям всех религий, утверждает, что человек не несет ответственности за свои поступки и что его следует прощать за тот или иной грех, поскольку это, якобы, влияние среды. Шоги Эффенди был непримиримым врагом подобной точки зрения, так как она в корне противоречила словам Бахауллы: "Справедливость есть воспитатель мира, ибо ее поддерживают два столпа - награда и наказание. В них же - источник жизни для мира". Индивидуумы, народы, общины Бахаи, род людской - все отвечают за свои деяния. И хотя на принимаемые нами решения воздействуют многие факторы, суть веры Бахаи в том, что Бог дает нам шанс, придает силы и помогает сделать правильный выбор и в этом случае нас ожидает награда, в противном же - наказание. Такая концепция противоречит учениям подавляющей части современных психологических школ. Принцип этот чрезвычайно ярко проявился в моей личной жизни. Когда возлюбленный Хранитель неожиданно оказал мне великую честь, избрав меня в жены, мне показалось, что для меня, по крайней мере, все тревоги, связанные с тем, каков будет итог моей духовной жизни, остались позади. Я словно бы умерла и попала в рай, где ничто уже было надо мной не властно. Однажды в беседе Шоги Эффенди сказал мне по этому поводу: "Твоя судьба - у тебя на ладони!" Я пришла в ужас! Все снова вернулось, снова я всю жизнь должна была бороться, чтобы не совершить проступка, чтобы спасти свою душу.
Отношения Хранителя со всем миром Бахаи, с частными лицами, официальными представителями и не-бахаи строились исключительно по этому принципу. Он был бесконечно терпелив, но рано или поздно провинившегося ожидало скорое и справедливое наказание; награда тоже не заставляла себя долго ждать и всегда была больше, так мне казалось, чем того заслуживал удостоившийся ее человек.
Писания Баба, Бахауллы, Абдул-Баха и Шоги Эффенди - на персидском, арабском и английском - являются высочайшими образцами литературного стиля. В их Книгах не найдешь ни одного слова, подобного стертой монете. Помню, как однажды некий паломник искренне и мягко упрекал Хранителя за то, что простым людям в Америке трудно разобраться в его писаниях, и предлагал хоть чуточку упростить их язык. Хранитель твердо отвечал, что это не выход; выход, сказал он, заключается в том, чтобы люди повышали свой языковый уровень, и добавил - своим выразительным прекрасным голосом, с прекрасно поставленной интонацией, и огонек сверкнул в его глазах, - что сам пишет по-английски. Намек на то, что подавляющая часть литературы, появляющейся по ту сторону Атлантики, никогда не достигала подобного уровня, прозвучал совершенно прозрачно!
Хранитель требовал от журналов Бахаи "возвышенного, впечатляющего стиля" и, конечно, во все времена сам служил его образцом.
В первое время после свадьбы я довольно смутно представляла себе, каково отношение Хранителя к современному искусству. Мне самой нравились великие эпохи в нашей, отечественной, и других культурах, и я гадала, как отнесусь к тому, если выяснится, что Хранитель восхищается современными течениями в живописи, скульптуре и архитектуре. Надо было развеять свои страхи. Иногда нам удавалось вместе выбираться в какой-нибудь знаменитый европейский музей или картинную галерею. Вскоре я с великим облегчением обнаружила, что его любовь к гармонии и красоте, к зрелому стилю и благородству исполнения была подлинной и глубокой. Какими бы искренними и логически обоснованными ни выглядели на первый взгляд поиски нового стиля, последовавшие за общим крушением старого мирового уклада, Шоги Эффенди никогда не давал себя увлечь всему поверхностно новому, даже если бы оно выражало мировосприятие Бахаи. Он слишком хорошо знал историю, чтобы принять отражение упадка гибнущего общества за рождение нового стиля, черпающего вдохновение в Миропорядке Бахауллы! Он понимал, что дерево плодоносит всегда в конце, а не в начале роста; понимал, что сначала должна явиться новая мировая система, основанная на мире во всем мире и единении народов, и лишь затем, в Золотом Веке, расцветет новое, зрелое искусство. Чтобы избавиться от малейших сомнений на этот счет, достаточно бросить взгляд на Усыпальницу Баба или построенное Хранителем здание Международных Архивов; взгляните на четыре отобранных им проекта Храмов - на горе Кармел, в Тегеране, Сиднее и Кампале. Они намеренно консервативны, основаны на опыте прошлого; однако они также основаны и на стилях, выдержавших испытание временем и отстоявших право на существование до тех пор, пока одновременно с развитием мира под влиянием учений Бахауллы не возникнет новый, органически сложившийся стиль. Я записала одно из замечаний Хранителя, которое он сделал, просматривая проект и эскизы Храма в Кампале: "Несчастные африканцы! Неужели они стали бахаи, ради того чтобы собираться в таком чудовищно уродливом месте?" Он встал на защиту своих возлюбленных братьев и сестер на этом континенте, распорядившись выбрать проект, разработанный во Всемирном Центре, проект, который ему нравился и получил его одобрение. В письме 1956 года к двум разным Национальным Собраниям по поводу двух различных Храмов секретарь так излагает его точку зрения: "Он полагает, что, поскольку речь идет о Материнском Храме... вопрос этот чрезвычайно важен; при любых обстоятельствах он должен иметь достойный вид, а не следовать авангардистским взглядам в архитектуре. Никто не знает, как посмотрит на нынешние стили два или три поколения спустя; Бахаи не смогут позволить себе оплатить постройку нового Храма, если возведенный ныне покажется в будущем неподобающей архитектурной причудой". "Ему жаль, что он вынужден разочаровать мистера Ф.., Однако не подлежит ни малейшему сомнению, что подобный эстравагантный проект не может быть принят. Хранитель с полной уверенностью полагает, что, невзирая на мнения новейших школ в архитектуре по этому поводу, образцы стилей, представленных сегодня по всему миру, не только крайне уродливы, но и совершенно лишены изящества и достоинства, которые хотя бы в какой-то степени обязаны присутствовать в облике Дома Поклонения Бахаи
Никогда нельзя забывать, что в своих вкусах подавляющее большинство людей отнюдь не привержено крайностям современной моды и то, что представителям авангардных течений может казаться прекрасным, зачастую кажется безвкусицей обычному простому человеку".
Мысли, определявшие отношение Хранителя к литературе и искусству, он применял и к столь любимой им музыке.
Из вышесказанного следует, что Хранитель стремился прививать Делу и его бесценным институтам такие высокие нормы достойного и прекрасного, которые хранили бы его Святое Имя, священную природу его учреждений, его международный характер, его новизну и обетования, что он хотел защитить его от причуд и капризов переходного века, равно как и от неподобающего вредного влияния развращенной, исключительно западной по духу цивилизации. В этой связи следует помнить о том, что вплоть до сегодняшнего дня большинство последователей Веры по происхождению своему были арийцами, в то время как большинство человечества к ариям не относятся. Помню лицо первого японского паломника-бахаи, когда Шоги Эффенди, устремив на него пристальный взгляд своих удивительно выразительных глаз, сказал, что поскольку большинство людей не принадлежит к белой расе, то и нет никаких оснований, чтобы большинство бахаи были белыми. Искренний пафос, с которым Шоги Эффенди произнес эти слова, явно были откровением для человека с Дальнего Востока, возвращавшегося домой после длительного пребывания в Соединенных Штатах.
Многие ли бахаи в полной мере воспринимают тот факт, что, так же как от них требуются чистота, честность и правдивость, учение Бахауллы восхваляет такие качества, как учтивость, чувство собственного достоинства и почтительность? Одна из первых телеграмм Шоги Эффенди в Америку особо подчеркивает это: "Достоинство Дела требует ограниченного использования записей голоса Учителя". Чувство святости - одно из величайших благословений, данных человеку. Хранитель неоднократно обращал на это наше внимание: "постарайтесь, чтобы никто не фотографировал портрет Баба, когда он будет выставлен для обозрения". Созерцать воспроизведенные на холсте лики двух Явлений Божиих, будь то Баб или Бахаулла, было особо почетной привилегией, в отличие от разглядывания передаваемых из рук в руки дешевых репродукций.
Толкование Шоги Эффенди изложенных в учениях взглядов на роль, которую некоторые народы призваны сыграть в истории в самом начале Цикла Бахаи, было подобно озарению, оно будило мысль и часто резко расходилось с нашим собственным, ограниченным взглядом на эту тему. Причину того, почему Персия стала Колыбелью Веры, а Америка - Колыбелью ее Административного Порядка, следует искать в учении о том, что величайшая сила в мире есть сила Святого Духа, божественная алхимия, могущая превратить грубый кусок меди в благородный золотой слиток. В "Пришествии Божественной Справедливости" Хранитель вновь внушает нам эту фундаментальную истину: "Утверждать, что какие-либо врожденные качества, высокие нравственные нормы, способность к политической деятелности и социальные достижения той или иной расы или народа могут служить предпосылкой для поялвения в их среде кого-либо из этих Божественных Светочей, будет абсолютным извращением исторических фактов и в конечном счете приведет к полному отрицанию неоспоримых толкований ясных и вдохновенных слов Бахауллы и Абдул-Баха". Далее он говорит о том, что расы и народы, особо избранные и отмеченные Богом, должны безоговорочно признать и мужественно засвидетельствовать, что были избраны лишь из-за того, что пребывали в вопиющей нужде, из-за плачевного упадка и вырождения, из-за своей неисправимой порочности, а вовсе не из-за какого-либо расового превосходства, политических способностей или духовных добродетелей. Именно на этом основании Баб и Бахаулла считали Персию Колыбелью Веры, а Америку - Колыбелью ее Миропорядка. Благодаря исполнению этого великого закона являет нам себя слава Божия и человек постигает, что источник его собственной силы и славы Божией - един. Так представители "одного из наиболее отсталых, самых малодушных и развращенных народов", приняв Божественную Весть, преобразились в нацию героев, "способных осуществить подобную же революцию в жизни всего человечества", и это доказывает животворящую силу духа Откровения Бахауллы. Тот же принцип, утверждал Шоги Эффенди, приложим и к Америке: "Именно благодаря тем язвам, которые, невзирая на прочие замечательные качества и достижения, безудержный материализм, к несчастью, породил в этой стране", она была отмечена особой печатью и стала знаменосцем Нового Мироподряка. "Так и только так, - говорит он далее, - Бахаулла мог наилучшим образом продемонстрировать преступно беспечному поколению Свое Всемогущество, показать, как из самой гущи людей, погрязших в материализме, ставших жертвой одной из самых опасных и стойких форм расовых предрассудков, известных своей политической коррупцией, пренебрежением к закону и падением нравственных норм, с течением времени вышли те, кто воплотил в себе такие основополагающие добродетели, как самоотречение, нравственная прямота, воздержанность, бескорыстное братство, святая дисциплина и духовная проницательность", которые позволили им сыграть выдающуюся роль в учреждении Всемирной Системы Бахауллы.
Когда Шоги Эффенди приступил к работе над книгой "Пришествие Божественной Справедливости", однажды, рассуждая на эту тему, он неожиданно заявил, что Соединенные Штаты - самая политически коррумпированная страна в мире. Я была просто поражена этим замечанием, потому что всегда считала само собой разумеющимся, что именно благодаря нашей демократической системе и нашему политическому развитию Бог избрал нас строителями Своего Административного Порядка? Я осмелилась возразить и сказала, что в Персии, безусловно, еще больше процветает политическая коррупция. Нет, ответил Хранитель, политическая коррупция больше всего процветает именно в Америке. Должно быть, по выражению моего лица он понял, как тяжело мне смириться с этим новым взглядом, потому что, неожиданно указав на меня пальцем, сказал: "Надо проглотить. Лекарство горькое, но полезное". Я молча проглотила горькие слова, Хранитель же продолжал развивать свою тему, и лишь когда я прочитала посвященные ей выдающиеся отрывки, с течением лет, ясно увидела, что он провозглашал выведенные им из учений великие духовные истины и законы, в которых для нас, стоит лишь протянуть руку, заключен источник целебной силы. Как бахаи, мы ничем не гаратнированы от неправильных идей, от смешения наших ограниченных, путаных, навязанных средой понятий с учениями Божественного Наставника. Искажение мыслей и фактов не может привести ни к чему хорошему. Поэтому я и смотрю на эти великие темы, на эти утверждения истины, данные нам Хранителем, как на путеводные линии мысли, которе позволяют нам видеть вещи такими, какие они есть, и прийти к правильному пониманию своей Веры.
Верный фактам, реалистичный подход Хранителя означал, что он не только способен оценить подлинную силу Дела, но и отдает себе отчет в его недостатках на сегодняшний день. И он никогда не смешивал то и другое. В письме 1926 года к молодежному лидеру Соединенных Штатов, не-бахаи, он говорит: "Мы верим в то, что дух Божий постепенно направляет людей и народы, а миссия Бахаи - том, чтобы стойко защищать возвышенные принципы, явленные Бахауллой. Бахаи никогда не останутся равнодушными при виде великих гуманитарных начинаний подлинных лидеров общественной мысли и всегда рады возможности вместе с другими движениями поднять свой голос в имя мира, истины и справедливости". Однако он никогда не переоценивал наши возможности и силы. В июле 1939 года он писал Американскому Национальному Собранию (представлявшему самую свободную и самую мощную общину в мире Бахаи) о том, что оно не должно навязывать свою волю тем, в чьих руках находится судьба персидских бахаи; что пок они еще не способны начать достаточно масштабную кампанию, могущую завладеть воображением человечества и пробудить в нем сознателность, дабы исправить зло, причиняемое из гонимым собратьям; что силы, которыми они в настоящее время располагают в национальных государственных органах, несоразмерны с требованиями и величием Дела Бахауллы; что они не могут занять должное положение и пользоваться полномочиями, потребными для того, чтобы "обратить вспять процесс трагического упадка человеческого общества и его институтов".
В 1948 году Шоги Эффенди писал: "Не нам рассуждать о ежеминутной скрытой работе неисповедимого Провидения, равно приуготовляющего падение обреченного Порядка и будущее торжество Плана, несущего в себе ростки всемирного духовного возрожденя иокончательного искупления". Не раз говорил он паломникам о двух планах: о нашем, внутреннем - о Божественном Предначертании, которое мы должны воплотить в жизнь своими руками, и о всеобщем Замысле Всемогущего Бога, который Он осуществляет иными путями, ускоряя достижение Своих целей посредством внешних по отношению к Делу сил. В той мере в какой бахаи будут трудиться в рамках своего Плана и способствовать его как можно более скорому осуществлению - учреждению Царства Бога Сил на земле, - благословение Бахауллы осенит их и Его благодения даруются им; но в и той же мере в какой мир, отвергая Его Весть, упорствует в следовании своим злонамеренным целям, Господь воздаст людям и народам, сокрушив их во прах, силой обратив их в единый мир, который они отказались строить в мире, повинуясь наставлениям Посланника Божьего.
Хранитель постоянно указывал не только на резкое различие между плавным объединением, слияним последователей Бахауллы в единую, духовно оправданную всемирную систему и распадом, ненавистью и взаимным уничтожением рас, религий и политических партий, но так и не опасности, поджидающие Бахаи, если они не будут держаться в стороне от непрекращающихся раздоров и распрей, сотрясающих мир. В сентябре 1938 года, когда человечество неумолимо двигалось к бездне второй мировой войны, Шоги Эффенди распространил телеграмму, содержавшую суровые предупреждения и категорическое указание всем верующим - придерживаться политики строжайшего нейтрилитета: "Преданность миропорядку Бахауллы безопасность ее основных институтов настоятельно требуют всех ее верных сторонников прежде всего первостроителей Американского континента в эти дни когда зловещие вышедшие из-под контроля силы углубляют пропасть разделяющую людей народы вероисповедания классы несмотря давление быстро формирующегося общественного мнения как индивидуально так и коллективно решительно вождериваться в частных беседах равно официальных выступлениях пуликациях прямых и косвенных обвинений принятия чьей-либо стороны политических кризисах ныне сотрясающих окончатльео расколовшееся человеческое общество. Серьезно опасаюсь чтобы обратный эффект подобного вмешательства компромиссов не разрушил основу не засорил источник благодати питающей систему Божественного по сути вненационального сверхъестественного порядка столь тщательно разработанного столь недавно учрежденного".
Патриотизм Бахаи проявляется не в приверженности национальным предрассудкам или политическим системам, а в двух основных формах: служение определенной стране за счет поддержания ее высших духовных интересов и безоговорочное подчинение правительству, каким бы это правительство ни было. В 1932 году Хранитель указывал, что расширение деятельности бахаи во всем мире и "разнообразие общин, которые трудятся при разных формах правления, в корне отличающихся друг от друга по своим нормам, политике и методам, необходимо требует от всех... членов той или иной общины избегать любых действий, которые могут, вызвав подозрения или спровоцировав столкновения с правительством, навлечь на их собратьев новые гонения..." и продолжает: "Как еще, позволю себе спросить, может так широко разбросанная по миру Вера, не знающая политических и социальных границ, чья паства включает в себя представителей самых разных рас и национальностей, которой по мере ее становления придется все больше полагаться на добрую волю и поддержку различных, а иногда и враждующих правительств земли, - как же еще такая Вера может преуспеть, отстаивая свое единство, защищая свои интересы и обеспечивая постепенное и мирное развитие своих институтов?" В другой связи Шоги Эффенди писал: "Так пусть же они открыто провозгласят, что, в какой бы стране они ни жили, какими бы развитыми ни были их институты, каким глубоким - желание усилить законы применять принципы, возвещенные Бахауллой, они, ни минуты не колеблясь, подчинят действие таковых законов и применение принципы требованиями правительства своей страны. При своем стремлении руководить административными делами Веры и совершенствовать ее систему, они ни при каких обстоятельствах не должны нарушать положения конституции, принятой в стране, и уж тем более - не допускать того, чтобы мезанизм их Администрации вытеснял или подменял собою полномочия правительства". Телеграмма, посланная Хранителем в 1930 году одному из ближневосточных Собраний, очень четко определяет правильную позицию бахаи по данному вопросу: "в случае если правительство не имеет возражений считаю необходимым формирование Собрания". Бахаи, по меткому выражению Шоги Эффенди, не политическая, а "Божественная партия". Они - проводники Его Божественного Правления.
Свободу суверенного государства следовать собственной политике, какой бы ущерб она ни наносила интересам Бахаи, Шоги Эффенди поддерживал и в 1929 году, когда советское правительство экспроприировало первый Храм Бахаи в мире. Невзирая на скорбь, охватившую Хранителя в связи в этой акцией, он писал, что, руководствуясь статьями принятой конституции, власти действовали "в рамках своих признанных и законных прав". Когда стало окончательно ясно, что никакие воззвания не достигают цели, он отдал распоряжение всем бахаи страны подчиниться декретам правительства, веря, что со временем, как они писал, Бог "приподнимет завесу, скрывающую от взгляда правителей благородство цели, искренность замысла, прямоту поведения и гуманность идеалов, которые характеризуют пока еще небольшие, но уже достаточно мощные общины Бахаи в любой стране и при любой власти".
Не следует думать, что по мере того как Вера набирала силы, одерживая победу за победой, эта фундаментальная политика, провозглашенная Шоги Эффенди всего через восемь лет после того, как он стал Хранителем, претерпела какие-либо изменения. Это далеко не так. В 1955 году, когда в течение двух лет число стран, вставших под знамена Веры, почти удвоилось, он обратился с телеграфным посланием ко всем Национальным Собраниям, призывая верующих, принимавших участие в самом великом Походе, когда-либо предпринимашемся со времени появления Веры, "где бы они ни находились далеко или близко от дома какими бы жесткими ни были политические режимы при которых им приходится трудиться вновь обдумать всю меру ответственности налагаемую основными требованиями их служения Делу Бахауллы... выше поднять уровень посвященности бдительно бороться с любыми формами искажений искоренять подозрения не поддаваться малодушию не обращать внимание на критику еще более убедительно демонстрировать верность своим правительствам укреплять доверие гражданских властей своей полной искренности утверждая универсальность целей замыслов Веры провозглашая духовный характер ее основных принципов заявляя о внеполитическом характере ее Административных институтов".
При полной непричастности к политической борьбе вопрос о преданности правительству включает три момента: повиновение, мудрость и, наконец, использование признанных законных каналов. Часто фактору мудрого принятия взвешенных решений не уделяют должного внимания, хотя Хранитель совершенно ясно писал о том, что его всегда следует принимать в расчет; я имею в виду не только его слова: "разнообразие общин, которые трудятся при разных формах правления, в корне отличающихся друг от друга по своим нормам, политике и методам, необходимо требует от всех... членой той или иной общины избегать любых действий, которые могут, вызвав подозрения или спровоцировав столкновения с правительством, навлечь на их собратьев новые гонения..." - но и его неоднократные указания общинам и отдельным верующимп - быть мудрыми и осмотрительными в служении своей Вере. В мире, где радио и пресса ежечасно обрушивают потоки клеветы и обвинений на другие государства и их политческие системы, бахаи нелегко быть мудрыми. Если вспомнить, как радовался и как горд был Шоги Эффенди, когда первое Духовное Собрание образовалось в самом сердце исламского мира, вспомнить щедрые похвалы, которыми он приветствовал зачинателя этого предприятия - не только бахаи по вере, но и еврея по происхождению, что заставляло его подвегать свою жизнь двойному риску, - и то, как целых два года этот человек был вынужден хранить молчание, чтобы не выдать себя, до тех пор, пока однажды, трепеща от страха, с молитвой в сердце, не провел первого, кому также суждено было принять Веру, в заднюю комнату своей лавки, где принялся постепенно приоткрывать ему предмет Веры, - только тогда можно представить себе, что имел в виду Шоги Эффенди под мудростью.
В некоторых странах он запретил бахаи сремиться к гланости и приказал порвать все связи с некоторыми сектами и национальностями, которые, узнав о Вере или приняв ее, могли подвергнуть всю пионерскую работу серьезному риску. В этом заключалась самая суть мудрого, здравого подхода, и всякий раз, когда о ней забывали, это приводило к беде.
С другой стороны, в определенных странах и в определенное время Хранитель, напротив, активно требовал от пионеров и Собраний, если к тому не было препятствий, защищать интересы Веры через легальные каналы, добиваясь ее законного признания, а также обеспечивать поддержку со стороны общественности, используя средства массовой информации.
Однако в подобных случаях, затрагивающих международные интересы и благополучие Веры, руководство должно исходить из Всемирного Центра, который по самой своей природе является единственным авторитетом, могущим выносить суждения по столь тонким и важным вопросам.
Еще одной из наиболее важных путеводных линий мысли было выведенное Хранителем из учений Бахаи понятие единства. Шоги Эффенди писал, что "принцип объединения, который" Дело "отстаивает и с которым отождествляет себя", враги Веры стремятся "представить в ложном свете, как поверхностную и пустую претензию на единообразие"; "Следует покончить с сомнениями относительно цели, одшевляющей всемирный Закон Бахауллы... с одной стороны, он отрвегает чрезмерную централизацию, с другой - отрицает все притязания на единообразие. Его девиз - единство в многообразии..." Хотя принцип Единого Человечества и ставил целью, по утверждению Шоги Эффенди, создание "органически единого во всех основных аспектах своей жизни мира", мир этот должен был состоять из "бесконечно разнообразных по национальным характеристикам, объединенных в содружество ячеек". Он писал о "разнообразии будущего общества Бахаи" и, требуя, чтобы бахаи уделяли особое внимание привлечению к Вере различных рас, заявлял: "Смешение этих в высшей степени разнородных элементов человеческой расы, гармонично слившихся во всеобъемлющее братство Бахаи, ассимилированных в процессе развития предустановленного свыше Административного Порядка и вносящих каждый свою лепту в обогащение и прославление общинной жизни Бахаи, безусловно является целью, достижение которой должно согревать и заставлять радостно биться сердце каждого бахаи". Вера, писал Шоги Эффенди, "не игнорирует и не стремится нивелировать разнообразие этнических корней, климатических условий, истории, языка и обычаев, образа мыслей и нравов, которыми отличаются друг от друга народы и национальности".
В век прозелитизма, когда нации и политические блоки, различные общества и организации с утра до вечера вдалбливают людям в головы нужные им истины, стремясь лепить их по своему образу и подобию, стремясь навязать друг другу свои политические системы, свою привычку одеваться, образ жизни, характер жилища, систему здравоохранения, свою философию, нравственность и социальные законы, совершенно очевидно, насколько важно для Бахаи опираться на собственные учения и их просвещающие толкования, оставленные Хранителем. Сегодня западный мир охвачен страстью к единообразию. Он старается как можно скорее заставить всех выглядеть одинаково. В результате же, хотя, несомненно, делается много хорошего и материальные блага достигают все большего числа людей, происходят многие вещи, диаметрально противоположные методам и целям Бахауллы.
Помимо неверия, безнравственности и преклонения перед деньгами и прочими материальными богатствами, наш западный материализм стремительно распространяет по всему миру настроения отчаяния, тревоги и чувство глубокой неполноценности среди так называемых отсталых народов. Стоит, пожалуй, сопоставить тлетворное влияние, которое эта кичливость, самодовольство и избыток богатства оказывали на другие народы, с тем, на чем строил свои отношения с этими народами Хранитель. Почему Шоги Эффенди составлял и публиковал такие подробные списки "народностей" и "племен", вставших под знамена Веры? Быть может, он относился к ним как к отдельным жемчужинам, из которых можно было составить драгоценное украшение для Дела Бахауллы? Почему он повесил на стенах Дворца в Бахджи изображение первого пигмея-бахаи и первого потомка древних инков, принявшего Веру? Разумеется это были для него не диковинные трофеи, а скорее, лики возлюбленных Иосифов мира, наконец вернувшихся домой, в шатер своего Отца. Прекрасно помню, как однажды Шоги Эффенди узнал, что один из паломников ведет происхождение от древнего королевского рода Гавайских островов. Казалось, он весь лучится радостью и удовольствием, и словно сияющий покров облек этого человека, на долю которого в жизни из-за текущей в его жилах туземной крови выпадали по большей части издевательства и насмешки! Не следует думать, что все это - частные свойства характера Шоги Эффенди или какая-то особая политика. Нет, и еще раз нет. В этом - оражение самой сути учений о том, что каждая частица чеовеческой расы наделена своеобычными качествами и талантами, необходимыми для того, чтобы новый Порядок Бахауллы мог быть разнообразным, богатым и совершенным.
Шоги Эффенди не только проповедовал эту идею, он активно внедрял ее в жизнь через свои многочисленные воззвания, обращения и наставления Собраниям Бахаи: "Первое всеиндейское Собрание учреждено Мейси Небраска", - торжествующе возвещает он в 1949 году. Постоянно помня о словах Абдул-Баха из "Скрижали о Божественном Предначертании" - "уделять большое внимание образованию и учительской деятенльности среди индейцев, коренных жителей Америки", Шоги Эффенди прелседовал эту цель вплоть до последних месяцев своей жизни, когда, в июле 1957 года, он писал Канадскому Национальному Собранию, что "затянувшееся обращение" американских индейцев, эскимосов и других меньшинств должно получить новый мощный толчок, способный "удивить и побудить к более активным действиям все общины Бахаи западного полушария".
Годом раньше в одном из обращений Шоги Эффенди к Национальному Собранию Соединных Штатов секретарь пишет: "Возлюбленный Хранитель полагает, что вопросам контакта с национальными меньшинствами в Соединенных Штатах не уделяется должного внимания... Он считает также, что вашему Собранию следует назначить специальный комитет по надзору за возможностями подобного рода работы, а затем дать соответсвующие указания местным Собраниям, одновременно побуждая всех верующих проявлять активность в данной области, открытой для любого, поскольку меньшинства всегда остро чувствуют свое одночество и часто гораздо быстрее откликаются на доброе отношение, чем благополучное большинство населения".
Естественным результатом такой политики явилось совершенно уникальное отношение Веры Бахаи к меньшинствам, так полно описанное Шоги Эффенди в книге "Пришествие Божественной Справедливости": "Дискриминация в отношении любой народности, основывающаяся на ее социальной отсталости политической незрелости и немногочисленности, есть вопиющее нарушение духа Веры". Если вы принимаете Веру, "вы должны автоматически и раз и навсегда отринуть различия классов, вероисповеданий и рас и более не возращаться к ним ни под каким предлогом, невзирая на давление обстоятельств фактов или общественного мнения". Далее Шоги Эффенди утверждает принцип, настолько расходящийся с общепринятыми взглядами, что он заслуживает крайне внимательного рассмотрения: "Если какая-либо дискриминация и допустима, то лишь дикриминция в пользу, но ни в коем случае не против меньшинства, касается ли то расовых или иных вопросов. В отличие от наций и народов земли, будь то народы Востока или Запада, демократы или сторонники авторитарного режима, коммунисты или капиталисты, представители Старого или Нового Света, которые игнорируют, подавляют или истребляют расовые, религиозные или политические меньшинства, находящиеся в их юрисдикции, всякая организованная община, вставшая под знамена Бахауллы, должна считать своей первейшей и неизбежной обязанностью поддерживать, ободрять и защищать любые меншинства, к какой бы вере, расе, классу или национальности они ни принадлежали. Принцип этот поистине жизненно важен, а следовательно, точно так же как при равенстве голосов в процессе выборов, как при прочих равных показателях на занятие какой-либо должности представителями различных рас, вероисповеданий или национальностей в пределах общины, предпочтение без колебаний должно быть отдано партии меншинства лишь на том основании, чтобы стимулировать и вдохновлять его, предоставлять ему возможность трудиться в интресах общины". Однажды Шоги Эффенди так сжато и вместе с тем блестяще определили механизм работы этого принципа, что я записала его слова: "меньшинство среди большинства важнее, чем болшьинство среди меньшинства". Иными словами, показателем меньшинства является не численная расстановка сил в рамках нации, а численная расстановка сил внутри проводящей выборы общины Бахаи - так далеко простиралась его забота о любых меньшинствах. Хранитель любил говорить, что, когда наконец будет образовано государство Бахаи, права религиозных меньшинств внутри него будут строго охраняться Бахаи.
Вера Бахаи не только защищает общество в целом и охраняет права меньшинств, она также отстаивает индивидуальные права - международные права отдельного народа и права отдельного индивидуума внутри общины. "Предсказанное Бахауллой единство человеческого рода, - писал Шоги Эффенди, - подразумевает учреждение всемирного содружества... внутри которого автономия входящих в него государств полностью и решитльно охраняется наравне с личной свободой и инициативой отдельного индивидуума".
Хранитель поддерживал авторитет Собраний так же стойко и последовательно, как и защищал отдельных верующих, питая глубокую любовь к "рядовым" последователям Бахауллы. Пожалуй, нет ни одного воззвания к миру Бахаи или к национальным общинам, которое в то же время не было бы обращено к каждому бахаи отдельно, не только побуждая его инициативу, но и подчеркивая, что без его участия все планы обречены на провал. В письме 1927 года к Американскому Национальному Собранию он писал: "Молясь в стенах Святых Успальниц, я буду смиренно просить о том, чтобы свет Божественного Водительства озарил ваш путь и позволили наиболее эффективным образом использовать тот дух индивидуальной предприимчивости, который, однажды возгоревшись в сердцах всех и каждого, направляемый Величественным Законом Бахауллы, возложенным на нас, приблизит наше возлюбленное Дело к его славной цели". В "Пришествии Божественной Справедливости" он указывал, что долг каждого верующего "как человека, преданного Божественному Предначертанию Абдул-Баха... состоит в том, чтобы приступить к осуществлению и развитию" всех видов деятельности, которая, с его точки зрения, может помочь в осуществлении Плана, постоянно сообразуясь с рамками, установленными административными принципами Веры. Он советовал Американскому Национальному Собранию, удерживая руководство делами бахаи и право окончательного решения в своих руках, одновременно "воспитывать чувство взаимозависимости и сотрудничества, взаимопонимания и обоюдного доверия" между Национальным Собранием, местными органами и отдельными верующими.
Кроткие всегда удостаивались особой благодати. В 1925 году Шоги Эффенди писал: "Случается, что люди самые скромные, малообразованные и неискушенные, подвигнутые неисповедимой силой самоотреченного, пылкого и набожного благочестия вносят заметную и памятную лепту в споры высоких представителей любого Собрания". Хранитель всегда горячо возищался натурами кроткими и чистосердечными и недолюбливал людей агрессивных и амбициозных. Его точка зрения ясно отражена в его воззваниях к пионерам-первопроходцам. В годы первого Семилетнего Плана он писал: "каждый верующий, даже самый скромный", не должен чувствовать себя отстраненным от участия в великом зачинающемся движении первопроходцев, и никому, "будь он стар или млад, богат или беден", нельзя чинить препятствий, если они действительно хотят послужить Делу. Не останавливаясь на этом, Хранитель пишет в "Пришествии Божественной Справедливости": ".. несмотря на скромность происхождения, несмотря на свой ограниченный опыт, ошраниченные средства, недостаточное образование, несмотря на тяжелую нужду и заботы, неблагоприятную среду - все обязаны принимать участие... Как часто... самые незаметные привержнцы Веры, необразованные и практически не обладающие опытом, не занимающие никакого положения, а иногда и не блещущие умом, могли одерживать победы во имя Дела - победы, пред которыми блекли самые блестящие достижения ученых, мудрых и опытных". Далее Шоги Эффенди говорит о том, что если Христос, Сын Божий, смог вдохнуть в Петра, столь невежественного, что, деля свой хлеб на семь частей, он останавливался на шестой, поскольку это - Шабат, День отдохновения, такой дух, что тот стал Его преемником, то что может помешать власти Бахауллы, Отца, наделить ничтожнейшего из Своих последователей силой творить чудеса, которые затмят сотворенное первыми апостолами Иисуса. Не довольствуясь подчеркиванием долга, возложенного на кротких, Хранитель в недвусмысленных выражениях наставлял людей другого рода: "Таким образом, каждому американскому верующему, особенно же тем, кто живет в достатке, независимо, привык к комфорту и постоянно озабочен погоней за материальными благами, необходимо сделать шаг вперед, посвятив свои средства время и самую жизнь Делу столь великой важности, что человеческому взору не под силу даже смутно различить его будущую славу". А как трогательно звучат его слова о том, что сердце Хранителя "не может не преисполняться радостью, а мысль черпает новое вдохновение при каждом зримом свидетельстве того, как человек откликается на свое высокое призвание".
Вопрос о том, кто такой верующий, как он становится таковым и как вплетается в ткань гибкого, но при этом стройно организованного всемирного Адинистративного Порядка Веры, был совершенно ясен для Шоги Эффенди, но, к сожалению, далеко не так ясен самим Бахаи. Хранителю Дело всегда представлялось чем-то живым и растущим, на разных уровнях, а разных местах. В основном, в коренных вопросах должно соблюдаться единообразие; однако в остальных делах допустимы и даже необходимы различия. Так, фордовский автомобиль повсюду будет автомобилем, потому что это - механизм. Но члены большой семьи - не мезанизмы, и поэтому они все различны - у каждого свой возраст, каждый находится на определенной стадии развития, роста. Никто не ждет от пятимесячного младенца такого же поведения и сообразительности, как от его деда - университетского преподавателя физики. Поначалу гораздо больше ожиданий связывалось со старыми восточными общинами, особенно с персидской, чем с более молодыми общинами Бахаи, такими как американская и европейская, от них же, в свою очередь, ждали куда большего, чем от еещ более молодых общин Африки и островов Тихого океана. Следует помнить, что, вслед за нашей Верой, ислам - самая молодая из явленных миру религий. Бахаи, вышедшие из исламской среды, в некотором смысле ближе к законам, которые дал нам Бахаулла, потому что Его закон возрос на почве законов ислама, хотя во многом и упразднил их. Поэтому совершенно естественно, что верующие, вышедшие из этой среды, гораздо легче перенимали нормы Бахаи в вопросах статуса личности и с самого начала следовали законам и заповедям Бахауллы, которые можно было применять в том обществе, в каком они жили, те же, кто принял Веру, выйдя при этом из языческой среды или из рядов более старых религий, должны были прежде пройти долгий постепенный путь образования в духе Веры.
Прежде чем пытаться понять, что дает человеку право стать бахаи, попробуем взглянуть на то, как виделось Хранителю Дело Божие и как он управлял им. Если мы проследим пути развития религий прошлого, то увидим, что одним из главных зол было в них отчетливое стремление их последователей придать подвижному, экспансивному, одушевляющему Веру духу некую застывшую форму. Религия - живой, растущий организм. Сам Шоги Эффенди дал прекрасное поэтическое описание этого естественного процесса роста в своем послании к Межконтинентального конференции в Чикаго в 1953 году, сравнив историю религии с деревом, которое росло тысячу лет - от Адама до Баба, давая новые побеги, на которых распускались листья, из почек появлялись цветы, и которое, наконец, произвело Святой Росток - Провозглашение и Откровение Баба. Росток этот, отсеченный безжалостной рукой палача, просуществовал всего шесть лет, но успел дать масло для светильника, чей свет вспыхнул перед Бахауллой во тьме Сейах-Чаль, чье пламя воссияло над Багдадом и озарило Адрианополь, чьи лучи позднее достигли берегов американского, австралийского и европейского континентов, чье сияние сегодня, в Век Строительства разливается над всем земным шаром и, набирая силу, еще многие тысячелетия будет светить над планетой. Поистине мы переживаем всего лишь младенческую пору!
Мелкие натуры инстинктивно пытаются ограничить сферу своего существования, оградить станами свою маленькую жизнь, подогнать все под свою мерку, чтобы чувствовать себя уютно и безопасно. Это неизбежно означает, что кирпичи, из которых они строят свои стены, взяты из дома, где они жили прежде, что, фигурально выражаясь, переехав на новое место, они стремятся окружить себя старыми, привычными вещами. Натуры крупные, значительные, напротив, раздвигают горизонты, устанавливают новые границы, освобождая место для роста. Читая письма Хранителя и те, что приходили ему, достаточно несложно подметить, что он постоянно поддерживал абсолютное равновесие между тем, что было важно и пригодно для нынешнего состояния Веры, и тем, что могло вредно отразиться на ее развитии, сковать его, превратив живые учения в незрелую догму, слишком узкую, ограниченную национальными или провинциальными интересами, по сектантски замкнутую и поэтому неспособную развиться в новый Миропорядок с собственным всемирным правительством и всемирным сообществом. Став бахаи, я часто размышляла над тем, почему многие люди, будучи в жизни выдающимися практиками как врачи, бизнесмены, юристы, инженеры и так далее, не применяют своих способностей в жизнедеятельности общины. В результате получалось, что для них Утопия - это как бы фильм: достаточно заправить пленку, включить аппарат, и на экране сама собой появится живая, реальная жизнь.
Иное дело - Хранитель. Он приступал к очередной задаче - будь то возведение Административного Порядка, воплощение Божественного Предначертания Абдул-Баха, организация своей работы или работы мира Бахаи - совершенно так же, как то делали великие художники эпохи Возрождения, трудясь над своими полотнами и величественными фресками. Сначала появлялись эскизы, картоны, запечатлевавшие идею в целом: масштаб, цвет, пропорции; затем целое разбивалось на квадраты; части переносились на постоянную поверхность, и великие путеводные линии заполнялись контурами, объемными фигурами; затем шла проработка деталей, появлялись цвета, краски и так - с бесконечным терпением - пока не достигалось искомое совершенство. Таков был метод Шоги Эффенди, и он никому не позволял начинать работу, пока не был окончательно готов сам холст. Что же это означало на практике?
Начинаешь вспоминать - и примерам нет конца. После кончины Учителя мы хотели назавтра же иметь свой Дом Справедливости. Прошло сорок два года, прежде чем основание, на котором он мог бы прочно покоиться, ярус за ярусом возникло в виде местных и Национальных Собраний. Мы хотели получить английский перевод Акдаса. Не скоро, но большая его часть была переведена, и еще многое мы усвоили из цитат, которые часто приводил сам Шоги Эффенди; с некоторыми законами, заповедями и подробностями, не до конца проясненными, мы познакомились позже, в свой черед; все это требовало очень тщательной работы, часть которой выполнил сам Хранитель под конец жизни. Нередко бывало, что группа энтузиастов, горячих голов хотела немедленно организовать где-нибудь в тихой сельской местности поселение Бахаи и на практике воплотить экономические принципы учений (разумеется, это было бы лишь плоскотное, а не объемное, полнокровнео осуществеление Утопии), но Шоги Эффенди неизменно отвечал: время еще не пришло, сосредоточьте усилия на увеличении числа верующих, групп, Собраний. Мы хотели построить школу в столице; нет, только не в столице, был ответ - там любая неудача, вполне возможная при нехватке рабочих рук и ограниченности фондов, будет на виду и скомпроментирует Дело, лучше начать где-нибудь в глубинке, скромно, не привлекая особого внимания. Мы хотели, чтобы у Бахаи был свой университет - разве могло прийти в голову писателю, которому никогда в жизни не приходилось одалживаться и который никогда не слыл миллионером, что подобное предприятия парализует всю остальную деятельность в стране и даже потребует фондов, и без того ограниченных, которые предназначались, чтобы открыть перед Верой весь мир! Безошибочный инстинкт во всех случаях предостерегал Шоги Эффенди от того, что в коммерции называется сверхзатратами. Он шел на риск, но только если риск этот был оправдан. Здравый смысл в нем был столь же силен, сколь и вера. Он твердо верил в чудеса, но никогда не относился ко Всемогущему, как к соучастнику по заговору. Изучая жизнь Абдул-Баха, мы и здесь обнаружим то же удивительное рановесие практического, трезвого ума и неколебимой веры.
Вспоминается еще один маленький, но не менее показательный пример. Речь - о спиритуализме. "Хранитель полагает, - пишет секретарь, - что сейчас ему не время делать какие-либо особые заявления по этому поводу... существуют вещи более важные, на которых друзьям следует сосредоточить свое внимание, в частности, учреждение новых собраний и групп". Часто ответ был именно таким: "не время", "еще не пора". Водрузите знамя Бахауллы в отдаленнейших уголках земли, обратие челвечеств в Его Веру, заложите основы Царства - и не думайте о том, как расставить безделушки в доме, который еще не достроен.
С первых же дней своего служения Шоги Эффенди принялся за создание порядка в тогда еще относительно маленьком мире Бахаи, состоявшем из всего лишь тридцати пяти стран, которых коснулся хотя бы луч Света Бахауллы. Про себя он ясно видел великие путеводные линии, а с годами, по мере того как община верующих росла и становилась опытнее, видение это приобретало все большую ясность и отчетливость. Сам Абдул-Баха в Своем Завещании предугадывал подобное развитие его характера, когда писал о Хранителе, что "день ото дня счастье его, радость и сила духа будут прибывать и уподобится он плодоносному древу". Время и объем моей книги не позволяют подробно, хронологически воспроизвести эту эволюцию. Мы должны попытаться ухватить общие черты и проследить за тем, как они постепенно дополнялись деталями. Всякий раз, что я слушала Шоги Эффенди и наблюдала за ним, я чувствовала, что это единственный истинный Бахаи в мире. Каждый, притязающий на то, чтобы быть Бахаи, несет в себе частицу Веры, имеет свое представление о ней, смотрит на нее со своей точки зрения, так или иначе окрашенной и ограниченной его индивидуальностью, но Хранитель видел Веру как целое, во всем ее величии и совершенной гармонии. И он обладал не только видением, но и способностью анализировать и с поразительной ясностью выражать то, что видит.
Возьмем, к примеру, его краткое определение того, что представляет из себя Вера Бахаи в общем порядке вещей: "... следует твердо заявить, что Откровение Бахауллы безоговорочно упраздняет все прежние Заветы, бескомпромисно поддерживает все заключенные в них вечные истины, полностью и решительно признает Божественное происхождение их Творцов, не покушается на святость их подлинных Писаний, отвергает любые попытки принизить статус их Основателей или их духовные идеалы, проясняет и согласует их функции, заново утверждает их общую, неизменную и основополагающую цель, примиряет кажущиеся расхождения их доктрин и требований, с благодарной готовностью признает их вклад в постепенное развитие единого Божественного Откровения, без колебаний признает, что оно само лишь звено в цепи среди постоянно развивающихся Откровений, дополняет их учения законами и заповедями, соответствующими безотлагательным нуждам и продиктованными растущей восприимчивостью стремительно развивающегося и непрестанно меняющегося общества, а также провозглашает свою готовность и способность принять в свое лоно враждующие секты и фракции, дабы они стали единым всемирным Братством, действуя в рамках системы и в согласии с положениями предначертанного свыше, всеединящего и всеискупительного Порядка". И читателю моментально становится ясно, какое место во всемирной исторической панораме занимает этот "величайший и духовной и религиозной истории человечества Завет".
"Основной миссией" этой Веры - "одновременно сути, обетования, примирителя и объединителя всех религий" - является построение Божественной Цивилизации. Помню, как в ходе беседы Шоги Эффенди с его бывшим преподавателем из Американского университета в Бейруте, отвечая на вопросы этого человека, он замечательно определил, что такое цель жизни для Бахаи. Хранитель говорил о том, что целью жизни Бахаи является активная деятельность, направленная на достижение единства человечества. Затем он указал на то, что Бахаулла явился именно в то время, когда Его Послание могло и должно было быть направленным всему миру, а не только отдельным людям; что путь к спасению сегодня лежит через спасение мира, изменение мира, всемирное преобразование общества и что возникшая в результате мировая цивлизация, в свою очередь, отразится на составляющих ее людях и приведет их к искуплению и преображению. Снова и снова Шоги Эффенди подчеркивал в своих писаниях и устных беседах, что оба процесса обязательно должны протекать одновременно - преобразование человека не должно отставать от преобразования общества. Для него всегда было очевидно, что индивидуальное возрождение, как он писал, обращаясь к не-бахаи в 1926 году, есть "прочное и надежное основание, на котором измененное общество" может развиваться и процветать. Но как можно было создать образец будущего общества, хотя бы маленький хрупкий зародыш будущего Всемирного Содружества Бахауллы, как проложить путь в новый мир, если все ургом было по-прежнему пронизано вымирающими, обреченными общественными отношениями?
Вооружившись, как скальпелем, толкованием писаний Веры, Шоги Эффенди приступил к операции. Хотя внимательное чтение нших учений и без того поккзывает, что Всемогущий Господь во все века давал людям одну религию, а Пророки излагали ее каждый в свою историческую эпоху, неизменным оставался тот факт, внушал Шоги Эффенди, что долгом ченловека при появлении очередного Завета было придерживаться его во всех его формах, полностью порывая с внешними формами и подчиненными законами старых релегий. Как мог любой честный христианин оставаться в стенах своего храма, молясь о пришествии Отца и Его Царствия, если сердцем он прекрасно понимал, что истинный Отец - Бахаулла и Его Царствие возникало одновременно с установлением Его законов и системы, отраженной и воплощенной в Административном Порядке? Бахаи Востока и Запада в той или иной степени смутно понимали это, но теперь, читая обращения Хранителя, начинали различать четкую границу между светом и тенью, не оставляющую места мирным сумеркам - компромиссу с родственными чувствами, общественным мнением и личными убжедениями. Свет или тень - таков был выбор. Одно лишь сознание того, что они являются всемирным корпусом людей нового Дня, нового Завета, как никогда пржеде, сказало очистительное и укрепляющее воздействие на всех верующих мира. Если прибегнуть к нехитрой метафоре, Бахулла построил корабль, Учитель развел пары, а Шоги Эффенди отдал якоря и пустился в спокойное плавание. Шло время, и уже не только не-бахаи начинали по-новому смотреть на нас, но и мы сами начинали видеть себя по-новому. Постепенно мы осознавали, что мы - не новая часть общества, в котором живем, а само по себе новое общество, что мы - будущее.
Именно с учетом этого процесса мы должны рассматривать, как с течением времени изменилась ситуация в том, что касается вступления в ощину новых верующих. В первые полторы декады служения Шоги Эффенди от органов Бахаи, особенно на Западе, требовалась полная уверенность в том, что лица, становящиеся бахаи, отдают себе отчет в серьезности своего шага. Одним из необходимых условий был разрыв с прошлым. "В противном случае, - писал Шоги Эффенди в 1927 году, - те, чья вера еще незрела, будут бесконечно пребывать в совтоянии неопределенности и не смогут всем сердцем, со всей понотой отдаться учениям Дела". На протяжении этих лет Вера приобрела гораздо большую известность, завоевала признание во многих западных странах как независимая религия со своими собственными законами и системой - в этом процессе огромную помощь оказал ей мусульманский суд в Египте, заявивший, что она не является частью ислама и чужда ему, как христианство и иудазм, - а также была широко признана в качестве полноправной Веры. Тем не менее, Шоги Эффенди, ни на минуту не ослаблявший бдительность и чрезвычайно чувствительный ко всему, что касалось жизни Дела, подметил среди административных учреждений тенденцию чересчур усердствовать в выполнении его распоряжений, отданных в 1933 году, о приеме новых верующих "без излишней поспешности". Черзмерная жестокость поставила под угрозу главную цель всех учреждений Бахаи - обратить человечество в Веру Бахауллы. Со всем пылом стараясь осуществить указания Шоги Эффенди, бахаи местами впадали в крайность и производили столь строгий отсев, что стать бахаи оказывалось более чем сложно. Поэтому в 1938 году Шоги Эффенди счел необходимым дать распоряжение американским Собраниям - "отказаться от слишком строгого соблюдения второстепенных требований, которое может стать препоной на пути всякого искреннего кандидата" - и подчеркнул, что обязанность общин бахаи состоит в том, чтобы воспитывать новых верующих уже после принятия в Веру, давая им время достичь необходимой зрелости.
По мере того как Вера обретала цельность и силу, по мере того как на Востоке и Западе образовывались и начинали мощно и систематически функционировать все новые и новые Национальные Собрания, по мере того как народы земли все больше отдавали себе отчет в существовании новой религии как независимого Откровения со своей собственной системой, - Шоги Эффенди корректировал свои указания. Особенно же отношение к принятию новых бахаи изменилось в период великого Десятилетнего Плана Образования и Консолидации; теперь мы были сильны, теперь мы стояли на прочной неколебимой основе, теперь мы наконец, наконец-то могли свободно общаться с массами людей по всему миру. Распахните двери настежь и спешите в спасительный кочег Бахауллы! Настал час исполнить заповедь Абдул-Баха: "Увещевайте народы в этих странах, в их столицах, на островах, в собраниях и церквях - да вступят они в Царствие Абха!"
Иными словами, добившись своей цели, Шоги Эффенди изменил и свою тактику. Он уведомил Американское Национальное Собрание, что от кандидата, в первую очередь, должно требоваться признание им положения Баба, Предтечи; Бахауллы, Творца, и Абдул-Баха, Образца Веры; подчинение всему, что было Ими явлено; твердая приверженность положениям Завещания Учителя; а также тесная связь с духом и формой всемирной системы Администрации Бахаи. Таковы были "основные факторы", и дальнейшие попытки углубить их, сделать более подробными могли, по словам Шоги Эффенди, лишь запутать дискуссию и привести к противоречиям, пагубным для роста Дела. Чтобы покончить с этим весьма деликатным предметом, он настоятельно просил друзей "воздерживаться от слишком жесткого провдения демаркационной линии", если только не возникнет какое-либо вбсолютно непредвиденное обстоятельство и другого выхода не будет.
Баб, Бахаулла, Абдул-Баха и Шоги Эффенди были Великими Учителями. Служение каждого, столь разное по характеру, в первую очередь было посвящено возвышенной цели - привести человечество под сень целительной, умировторяющей, пробуждающей душу к новой жизни Веры. Вновь и вновь, с неослабным упорством, на протяжении тридцати шести лет Шоги Эффенди спалчивал нас во имя достижения "первоочередной задачи - обучения людей Вере... задачи", как он уверял нас в своем последнем Послании Ризвана, обращенном к Миру Бахаи, "... столь священной, столь важной и столь безотлагательной; которая не может оставить равнодушным ни единого человека; краеугольного камня на котором будут незыблемо покоиться многочисленные институты набирающего силу Порядка - подобная задача должна с течением времени завоевать приоритет среди всех прочих сфер деятельности Бахи"; задачи, которой Сам Бахаулла отдавал приоритет, о чем Шоги Эффенди постоянно напоминал нам, подкрепляя свои призывы цитатами из писаний Бахауллы: "Учите Делу Божьему, о люди Баха, ибо Бог возложил на кждого долг возвещать Свое Послание, и это - самое почетное из всех деяний". "Сосредоточьте ваши усилия на распространении Веры Божией". "Настал день, кгда нельзя молчать. И немало придется пострадать людям Баха, когда с величайшим терпением и выдрежкой поведут они за собой народы земли к Величайшему Горизонту". "Отомкните уста и не уставайте возвещать Его Дело. И это будет для вас большим благом, нежели все сокровища прошлого и будущего..." Бахаулла придавал такое значение учению Его Делу, что он твердо наставляет Своих последователей, которые неспособны сами принять в нем участие, "исполнить свой долг и назначить вместо себя того, кто сможет возвещать Откровение". В 1938 году Шоги Эффенди писал, что "Наказ Учительствовать, имеющий такое жизненно важное отношение ко всем", должен стать в грядущем "первостепенной заботой" каждого отдельного Бахаи и что Собрания на всех сових заседаниях должны уделять специальное время тому, чтобы "честно и набожно рассматривать пути и средства, могущие способствовать расширению и развитю учительской капмании".
Хранитель совершенно ясно и неоднократно заявлял, что учительствующему следут "вначале воздерживаться от применения и навязывания тому, кто сремиться обрести новую Веру, слишком жестких правил и законов... Пусть не довольствуется до тех пор, пока не внушит своему духовному чаду столь глубокого и сильного стремлиния, которое заставит его самого, в свою очередь, восстать и посвятить свои усилия пробуждению других душ, а также поддержке законов и принципов, лежащих в основании принятой им Веры".
Если собрать все написанное Хранителем на тему учительства, то получится объемистый том. Причем цель везде была ясна, обязанности четко определены, методы приемлемы и гибки. Так много слов употреблял Шоги Эффенди, характеризуя новых Бахаи, примкнувших к Вере Бахауллы: он называл их "обращенными", "кандидатами", "Верными приверженцами", "новыми верующими", "открытыми последователями" Веры и еще многими, яркими и врыажющими глубокую симпатию именами; он говорли о том, что они "вступили в воинство", называл и "обращеннымит", "провозгласившими свою веру", "принявшими Веру", "вставшими под знамя Бахауллы", "отстаивающими Его Дело", "вступившими в ряды правоверных"и т.д. В наш век засилья банальных, стереотипных клише не вредно об этом помнить. Могу добавить, что мне ни разу не приходилось слышать от него чего-либо неподобающего в связи с принятием Высшего Явления Божьего, какой-нибудь уродливой и бессмысленной фразы, которые часто служат синонимом духовного возрождения. Шоги Эффенди никогда не отказывался от правильного употребления английских слов, только потому что некоторые слова приобрели непопулярные дополнительные значения. В Вере Бахаи нет священников и миссионеров, однако Бахаи становятся "миссионерами" во имя великой цели "обращения новых верующих".
В этом разделе вебсайта рассматривается, как бахаи — индивидуально, коллективно и через работу своих институтов — откликались на Откровение Бахауллы со времен зарождения и появления Веры в Персии и на Ближнем Востоке до развития всемирной общины бахаи в наши дни.
