История Веры Бахаи

Самым первым человеком в Самарканде, принявшем новую Веру и оставшимся стойким в ней, был военный врач Атоуллохон, переехавший в Самарканд из Афганистана в 1884 г. Вскоре он прославился как искусный врачеватель, даже стал оперировать больных, и женился на местной таджичке. Впоследствии все его дети и внуки приняли Веру Бахаи, а его брат Шодуллохон, часто бывая в Ашгабате, встречался там с бахаи. Атоуллохон и его брат удостоились получения Посланий от Абдул-Баха, а Шодуллохон даже удостоился встречи с ним. Атоуллохон трижды приезжал в Ашгабат для встречи с бахаи этого города.

Самым первым человеком в Самарканде, принявшем новую Веру и оставшимся стойким в ней, был военный врач Атоуллохон, переехавший в Самарканд из Афганистана в 1884 г. Вскоре он прославился как искусный врачеватель, даже стал оперировать больных, и женился на местной таджичке. Впоследствии все его дети и внуки приняли Веру Бахаи, а его брат Шодуллохон, часто бывая в Ашгабате, встречался там с бахаи. Атоуллохон и его брат удостоились получения Посланий от Абдул-Баха, а Шодуллохон даже удостоился встречи с ним. Атоуллохон трижды приезжал в Ашгабат для встречи с бахаи этого города. Там он посещал туркменских вождей, распространял среди них Веру Бахаи. Все дети и внуки Атоуллохона приняли Веру Бахаи. Сын Атоуллохона Хабибуллохон, тоже врач, приняв Веру, стал страстным ее сторонником. Самоотверженное служение Хабибуллохона способствовало тому, что многие коренные жители Самарканда приняли эту Веру, а его дом стал центром деятельности бахаи в Самарканде. В 1929 г. доктор Атоуллохон передал один из своих домов под гостиницу для бахаи, снабдив его при этом всем необходимым. Бахаи из Самарканда Нухбат-хонум Мунджазиб рассказывает следующее: «Доктор Атоуллохон был действительно выдающимся врачом, человеком очень духовным и преданным Вере. Не было праздника Бахаи, который бы не проводился у него дома. По своему размаху праздники эти были подобны свадьбам. Его дом всегда был полон людей, странников-бахаи, приехавших из разных стран и городов. Они передавали новости и известия о развитии Веры, о новых Посланиях Абдул-Баха к верующим, а позднее от Шоги Эффенди, которые читались на этих собраниях и изучались верующими».

Вера Бахаи в УзбекистанеО дальнейшем росте и развитии Веры в Самаркандской области свидетельствует историк Фазил Мазандарони: «Через некоторое время Вера стала распространяться в окрестностях Самарканда. Так, среди первых верующих селения Охаклик (ныне – Агалык) упоминаются: Мулло Зикрие и его сын Мулло Касым (последний − учитель; сосланы на Северный Кавказ, в село Артамоновское в 1929 г.) Мулло Юнус (женился на дочери Козикалона Самарканда и переехал в город. Он был талантливым певцом и дружил с Вадудом Махмуди), Мулло Юсуф, Мулло Гияс (был чабаном, часто приходил учиться у Мулло Давлата Накибова). Бахаи Охаклика: Мулло Абдулрауф (учитель начальных классов) и Мулло Абдушукур.

В Уратепа веру принял Зуфархон Джавхари Козин Бyзург, в Эскаблу, Маргилане и Ноу − Абдулмуъмин Хаким. В Андижане веру принял Абдулло Сулеймани, поэт, приславший через Вадуда Махмуди свои стихи, в которых он воспевает Китаб-и-Иган и Китаб-и-Акдас Бахауллы и его учение:

Чист Икон − рухи Инчили Масих,
Дух Евангелия Христа − это Иган,
Чист Акдас − айни Куръони фасих.
А что такое Агдас − совершенный Коран.
Кист медони Бахо − Султони Дин,
Всех религий Царь − это Он, Бахо,
Машрики анвори Раббил Оламин.
Он луч восхода, Он Господь всех миров.

Один из просвещеннейших людей Самарканда, мыслитель, поэт и литератор Кори Масихон Тамхид, возглавлявший в то время библиотеку, тоже принял новую веру. Здесь следует привести рассказ Ага Садеги Мунджазиба о семье, из которой происходил Кори Масихон Тамхид. «Его дед, – рассказывает он, − был знаменитым ученым-домулло, настолько знающим, что считалось ему нет равных в знаниях, из-за чего его прозвали «Домуллон замон» (Ученый века)». Отца господина Тамхида звали Мулло Салех и он тоже был очень образованным человеком. Он дружил с самаркандским бахаи Мулло Алие Баджистони, который и рассказал Мулло Салеху о новой Вере. Как-то Баджистони принес Салеху Книгу Несомненности Бахауллы «Китаб-и-Иган». Прочитав ее, Мулло Салех возвратил книгу владельцу и попросил его больше к нему не приходить. Но пламя новой Веры уже загорелось в его сердце. Когда же его сын Кори Масихон Тамхид Салехов принял новую Веру, пересудам и сплетням не было конца. Люди негодовали: такой знающий и ученый человек, из такой благородной семьи принял эту новую веру! Он перенес множество нападок со стороны мулл. Ему угрожали физической расправой, всячески запугивали. Дошло до того, что однажды недоброжелатели подкупили местных хулиганов, чтобы те подстерегли его на улице и убили как нечестивца и кафира. Один из друзей Кори Масихон, проходя мимо его дома, заметил этих убийц, и, вошедши в дом ученого человека, предупредил о грозящей ему опасности. Он просил ученого ни в коем случае не выходить из дома. Обещая другу не выходить на улицу, господин Тамхид однако поступил иначе. Будучи сам очень красивым человеком с благородным лицом, он облачается в свои самые лучшие и новые одеяния, готовясь в подобающем виде и одеяниях отдать свою жизнь за Бога. Без тени сомнения и страха вышел он навстречу смерти и приблизился к злоумышленникам. Те, увидев его, невольно встали с мест, пораженные и восхищенные его красотой и благородным видом и тем сиянием, которое излучало его лицо, – лицо человека, приготовившегося отдать жизнь за Веру. Люди, намеревавшиеся убить его как нечестивца и кафира, невольно воскликнули: «Какой же он кафир? Он, скорее, святой или Пророк! Разве может нечестивец быть такого благородного вида и его лицо сиять, подобно лику Пророка? Скорее кафиры те, кто подговорили нас убить его!» С этими словами они вернули деньги кадию, пославшему их на это злодеяние, умывая тем самым свои руки. Кози Исохон, проникшись уважением к Тамхиду, приказывает муллам оставить его в покое.

Кори Масихон Тамхид начинает обучать Вере своих друзей, в числе которых были и Мирахрор, и Мулло Хайдар. Однажды господин Тамхид поехал в Ашгабат, чтобы увидеться с бахаи и посетить Машриг-уль-Азкар, Дом Поклонения Бахаи. Там он лично встретился с Фазилом Мазандарони, как ранее отмечалось нами, историком, впоследствии описавшим историю Веры того периода в девяти томах. Господин Тамхид многое черпает из встреч и бесед с бахаи Ашгабата. И еще более бесстрашным и укрепленным в вере возвращается домой в Самарканд, где продолжает распространять новое учение. «Впоследствии Веру еще приняли, − продолжает историк Мазандарони свое повествование, − Абдулмумин Саттори, Рахматуллохон бинни Кози Исохон, Абдулваххоб овранге Тошканди, ученый и оратор Довуд ибне Мулло Махмуд, Хаджи Абдурахмон Кории Сайехи Токанди, основавший в Ташкенте газету «Аль-Ислох» (Преобразование); Ага Мирзо Хайдар, Обидулло Махдум, Мулло Мухаммадшарифи Хайет и Мулло Мухаммад Амин; Мулло Ислом, Мулло Мирюнус; Рахим Ага, Хайдар Хан и его брат Султонбой; Мирзо Абдулло и Амрулло и Нурулло, Хамрохкул и Абдуджаббор и др.». Дальнейшая судьба этих верующих, к сожалению, нам не известна. Надеемся, эту загадку разгадают будущие историки. И это не единственная загадка. На сегодняшний день еще не найдена и не исследована газета Бахаи – «Аль-Ислох», издававшаяся в Ташкенте в те годы.

Далее историк рассказывает о самом важном историческом моменте в жизни самаркандской общины – создании первого Местного Духовного Собрания этого города: «В 1929 г. доктор Атоуллохон и его брат стали основателями первого Местного Духовного Собрания Самарканда, в состав которого вошли следующие бахаи: Атоуллохон и его сын Хабибуллохон, Кори Масихон Тамхид, Мирахрор, Мулло Хайдар, Абдул Ваххоб Идхомии Тошканди, Атоуллох пирузии Ардабили, Ага Хусейн Махмудови Сабзевари, Ага Мухаммад Хошиме Язди».

В числе лиц, принявших Веру, благодаря усилиям Абул-Фазла Гульпейгани, упоминается и доктор Атоуллохон Афгани, считавшийся первым афганцем, принявшим Веру Бахаи. Доктор Афгани стал основателем первого Местного Духовного Собрания города Самарканда. Его дети и по сей день живут там и в большинстве своем являются приверженцами Веры Бахаи. Интересен тот факт, что именно Мирзо Абул Фазл Гульпейгани в период своего проживания в Бухаре обнаружил оригинал и переписанную копию книги «Худуд-ал Олам мин-ал Машрик ило-ал Магриб» (Границы мира от Востока до Запада). Позже эта книга была отослана им русскому востоковеду А.Туманскому, усилиями которого она была опубликована и распространена.

В период служения Абдул-Баха (с 1892 по 1921 г.) Самарканд также стал местом пересечения путей Бахаи, идущих из Ашгабата и Хорасана. Некоторые из них были заняты торговлей, другие − ремеслом в Самарканде, Коканде и т.д.

В течение долгих семидесяти лет изоляции пламя Веры Бахаи в Самарканде сохранилось благодаря тому, что, несмотря на опасность арестов и преследования со стороны сначала НКВД, а затем ГПУ, всегда находились преданные души, продолжавшие распространять учение Бахауллы. Так, в 1924 г. из Ирана приехал молодой, новоиспеченный бахаи родом из Дарее Газ Мухаммадабад. Его звали Ага Садеги Мунджазиб. Узнав об искусном врачевателе бахаи − Атоуллохоне, в 1929 г. Мунджазиб приехал в Самарканд, познакомился там с местными Бахаи, в том числе и с Кори Масихон Тамхид, на дочери которого впоследствии и женился. От этого брака родилось много детей, большинство из которых самостоятельно приняли Веру Бахауллы, и по сей день являются ее последователями.

Об обстоятельствах принятия Веры Вадудом Махмуди и упомянутого выше поэта Масихон Тамхида вспоминает Ага Садеги Мунджазиб: «В те времена молодое коммунистическое правительство покорило бухарских и самаркандских ханов и создало новое правительство. Одним из государственных мужей-просветителей при новом правительстве был заведующий Самаркандским областным отделом Комиссариата народного просвещения, молодой, образованный и просвещенный человек по имени Вадуд Махмуди. Однажды в городскую библиотеку, которой заведовал Масихон Тамхид, попадают книги недавно умершего бахаи из Самарканда − Абдулмумина Саттори. Тамхид среди этих книг находит такую, имя автора которой он никогда до этого не слышал. Это была Книга Иган, написанная пером Бахауллы. Вадуд Махмуди − молодой энергичный искатель истины и знаний, воспитанник основателя школы нового типа А.Шакури, прославившегося своей образованностью и новаторством, за одну неделю прочитал вышеозначенную книгу и безоговорочно принял истину, изложенную в ней. Ее принял и Масихон Тамхид. Поразмыслив о том, что же им делать дальше, они вспомнили, что есть некий доктор Атоуллохон, прославившийся как последователь Веры Баби. Договорившись посетить его, они приходят к Атоуллохону домой. После знакомства с ним и с остальными бахаи они становятся членами общины Самарканда».

Как свидетельствует далее Ага Садеги Мунджазиб, Вадуд Махмуди был в дружеских отношениях с Акмалом Икрамовым. Когда Вадуд Махмуди, видный государственный деятель, вышел из партии коммунистов и принял Веру Бахаи, слух об этом стал быстро распространяться среди партийных кругов и интеллигенции. Вскоре слухи дошли и до Акмала Икрамова. На одной из конференций в Самарканде Акмал Икрамов призывает Вадуда Махмуди публично опровергнуть эти слухи и объявить перед всеми, что он преданный коммунист, пропагандист и атеист. И самое главное, что он никакой религии не принимал. Вадуд Махмуди же, выступая перед всеми собравшимися, признал коммунистические идеи заблуждением и объявил о том, что он убедился в существовании Бога, в истинности претензий Бахауллы. Махмуди всенародно объявляет о принятии Веры и призывает всех исследовать истину, уйти с ошибочного пути коммунизма. Уходя, он оставляет на столе перед Акмалом Икрамовым свой партбилет. Этот смелый шаг в те времена не мог остаться без последствий: его сняли с занимаемой должности. Но никоим образом этот факт не отразился на стойкости его веры, а даже, наоборот, еще больше укрепил ее.

Вадуд Махмуди с радостью и рвением стал распространять божественное послание среди своих друзей и современников, которые в основном были выпускниками школы Шакури. Некоторые из них, в том числе Мулло Гиес, приняли новую Веру. Веру также приняла, хотя открыто об этом и не объявляла, родная сестра Вадуда Махмуди, супруга известного таджикского писателя Садриддина Айни − Салохат-бегим Айни. Об этом свидетельствует Нухбат-хонум Мунджазиб и сохранившаяся фотография общины Бахаи Самарканда, на которой запечатлены она и ее племянники Мунира и Абдулхамид Мансуровы. Власти распорядились выслать Вадуда Махмуди вследствие его религиозных убеждений в Архангельскую область на Соловецкие острова. Условия жизни в Соловецких лагерях были ужасны. Узников принуждали заниматься тяжелым физическим трудом на лесоповале. Но верный последователь Бахауллы в течение 27 лет стойко переносил все бесчисленные тяготы и лишения и в неимоверно тяжелых невыносимых условиях лагерей и тюрем выдержал все, пока не был освобожден в 1954 г. после смерти Сталина.

Когда Вадуд Махмуди возвратился в Самарканд и стал навещать друзей бахаи, оказалось, что те в свою очередь тоже были сосланы в разные города Узбекистана и в Сибирь. Например, Мулло Гиес был заключен в ташкентскую тюрьму, где то ли скончался от мучительных пыток, то ли был расстрелян (причина гибели до сих пор не выяснена). (На его дочери Вадуд Махмуди женился после своего возвращения из мест заключения и все пять детей, родившихся от этого брака, впоследствии приняли Веру Бахаи). Вадуд Махмуди даже после реабилитации до конца своих дней испытывал лишения и нужду. Его считали «буржуазным ученым»: конфискованное имущество не было ему возвращено, и не публиковались его труды. И по сей день его творчество остается до конца так и неисследованным. Один молодой ученый, исследовавший ранние труды Вадуда Махмуди в области литературы и защитивший диссертацию по этой теме, заметил: «Если бы я с самого начала знал, что Махмуди исповедовал Веру Бахаи, то не взялся бы за исследование его научных трудов». И это несмотря на то, что в своей диссертации этот молодой ученый восхищался искренностью, правдивостью, беспристрастием, справедливостью и бесстрашием литературной критики Вадуда Махмуди. Некоторые очевидцы рассказывают, что в семидесятые годы XX в. Вадуд Махмуди написал несколько очерков о Вере Бахаи по поручению редакционной коллегии подготавливаемого к публикации издания «Таджикская Советская Энциклопедия». Однако эти очерки так и не были опубликованы, а затерялись где-то в редакционных архивах. Вадуд Махмуди скончался в 1976 г. в Душанбе, где его останки и были преданы земле. На его надгробном камне выгравировано его же двустишие, призывающее еще недочеловека стать человеком, чтобы от деяний его мир процветал:

Биё одам шав эй ноодамизод,
Грешником ты был, так стань же ты правдивым,
Ки дуньё гардад аз кирдорат обод.
Приди же ты скорей и сделай мир красивым.

Свидетельства распространенности Веры Бахаи в Узбекистане в начале XX в. приводит в своих воспоминаниях и Мирзо Мунир Набильзода. Эти воспоминания опубликованы в 4-м томе «Масобихе Хедоят» (Светочи Руководства ) Абдулло Сулеймани. Как сообщает Набильзода, при встрече с ним Абдул-Баха предсказывал, что придет время, когда Ташкент станет центром Туркестана, и что карта этого края и всего мира трансформируется. В то время в Ташкенте не было верующих Бахаи. Абдул-Баха посоветовал ему поехать туда и сообщить людям о послании Бахауллы. Набильзода свидетельствует, что в 1912-1913 гг. уже существовали общины Бахаи в Самарканде, Ходженте, Кагане, Коканде, Чорджоу, Мерве, Кахкахе, Таджане, Андижане, Уратюбе и Ашгабате. Во время своего пребывания в Ташкенте он сам обучил Вере двух жителей этого города и к 1911 г. число верующих достигло шестнадцати. Учитель Веры Бахаи Казанфарбек Ширвани поехал для ее распространения в Тахтабазар.

Далее Набильзода свидетельствует о том, что, когда он и другой верующий − Хусейн Аскари находились в Ашгабате, кто-то написал анонимное письмо властям, выставив последователей Веры Бахаи шпионами. К ним ворвались с обыском, конфисковали все имущество. Впоследствии, к счастью, была установлена их невиновность. Набильзода устроился на работу секретарем в фирму «Умид». Часто бывая в Байрамали, Кахкахе, Уратюбе, Ходженте и Баку, он распространял там Веру Бахаи. Много раз местные фанатики угрожали ему расправой. Одним словом, хватало различных испытаний и трудностей. Примерно в это время пришло Послание от Абдул-Баха общинам Самарканда, Кахкахи, Ашгабата и Коканда. В нем говорилось, что членам общин надлежит выбрать свои Местные Духовные Собрания. При этом указывалось, что женщины-бахаи вправе избирать членов Духовного Собрания, но сами быть избранными еще не могут.

Абдул-Баха предписывал Местное Духовное Собрание Ашгабата считать Центральным Собранием Туркестана, а его члены должны быть избраны теми представителями-бахаи, которые будут избраны в этом качестве в своих городах. Так, естественно, как в живом организме, происходило развитие структур духовного управления общин Бахаи в Туркестане. Верующая из Самарканда Нухбатхон Мунджазиб, дочь Масихон Тамхида, рассказывает, что в общине каждый Праздник 19 Дня и Святые Дни Бахаи обычно отмечались в доме или в саду у Атоуллохона. Отличительной чертой этих праздников было радушное гостеприимство. В основном на праздниках и встречах принимали участие мужчины, а женщины и дети собирались отдельно, чаще всего, в саду. Там они разучивали писание и распевали молитвы. Одна из дочерей Атоуллохона, глубоко верующая бахаи, была замужем за директором школы. Его звали Субхон-ака. Он был очень просвещенным человеком, но далеким от религии. Случилось так, что он полностью потерял зрение и стал инвалидом. Только тогда открылось его внутреннее зрение, он уверовал в Бога и его наиболее полное проявление Бахауллу. Впоследствии он сам говорил: «Когда я был зрячим внешним взором, я не мог увидеть истину. Слава Богу, я ослеп и стал счастлив от того, что признал Бахауллу». Он был удивительно добрым человеком.

Среди архивных документов Вадуда Махмуди сохранились ученические тетради, в которых по-персидски были написаны вопросы и ответы из истории Веры и принципов учения Бахауллы. В семье Мулло Давлата Накибова из Охаклика сохранилась ученическая тетрадь, в которой ее владелец законспектировал историю жизни и мученичества Баба, описанные в книге Набили Заранди, историка Веры, «Матолеъ-ул-Анвор» (Вестники рассвета). Все это свидетельствует о том, что в общинах Самарканда и Охаклика проводились занятия, углубляющие знания верующих. Ага Садеги Мунджазиб так рассказывает о деятельности общины Бахаи в тот период времени: «Господин Атоуллохон, Кори Масихон Тамхид и я созвали собрание и приняли решение о распространении учения Бахауллы среди своих друзей. Происходило это следующим образом. Я приводил своих заинтересовавшихся друзей к господину Масихон Тамхиду, или к Атоуллохону, а они обучали их Вере. Таким образом, распространение продолжалось полтора года и несколько человек приняли Веру.

Одним из них был Мулло Носир, беседы о Вере с которым продолжались в течение нескольких вечеров, прежде чем он принял ее. Когда он ушел, я и господин Тамхид обнялись и поцеловали друг друга, благодаря Благословенную Красоту за то, что этот человек принял Веру. Это был такой удивительный человек! Обо всех книгах, которые он прочитывал, он приходил и рассказывал господину Тамхиду. Старший сын Мулло Носира, работавший учителем, первым среди его сыновей принял Веру Бахаи. За ним последовал его младший брат Абдусалом. Со временем и остальные семь его сыновей стали последователями Бахауллы. Так продолжалось несколько лет. Мы приводили для бесед людей, и они принимали Веру. А когда наступил 37 год, нас арестовали. И пока мы были в заключении, все эти люди потерялись. Когда я вернулся из заключения, то увидел, что многие люди отошли от Веры. Конечно, остались господин Тамхид, Мулло Мирахрор. Но Атоуллохон, его сын Хабибуллохон и Мулло Давлат были замучены в заключении.

В тридцать восьмом я и господин Тамхид, Мирахрор и Мулло Давлат были опять арестованы. Не один день и не одну ночь пришлось провести в мрачных подземельях НКВД. Кстати, о Мирахроре. Это был очень мужественный и бесстрашный верующий Бахаи. Хотя он и не был поэтом или ученым, как господин Тамхид, но владел грамотой и был очень предан Вере. Где бы он ни находился, он все свое время посвящал распространению Веры. Все его дела, поступки и поведение соответствовали учению Бахауллы. Он был моим соседом. После его смерти другому моему соседу, большому мулле, приснился сон, где он видел Мирахрора, подобным Солнцу. Он спросил у меня, чтобы это значило? Я объяснил ему это так. Поскольку Мирахрор принял Веру Бахауллы, он оказался после смерти в раю, где обитают все святые души. Тогда этот мулла стал расспрашивать меня о нашей Вере. Все, что я ему рассказал, он принимал как истину. Я считаю, что Мирахрор был так предан Вере, что даже после смерти продолжал распространять ее.

Итак, суд над нами состоялся только через год. Меня осудили на 30 лет, а остальным дали по десять лет. Единственным нашим преступлением было то, что мы исповедовали Веру Бахаи. Я спросил их: «Вы осудили нас за то, что мы Бахаи? Они сказали: «Да». «Тогда казните нас за эту Веру», − попросил я их. Они ответили: «Мы не можем вас приговорить к расстрелу за это, ибо в нашей стране гарантируется свобода совести». Тогда я сказал: «Но я же ни в чем другом не виновен!» Они настаивали: «Ты должен взять на себя какую-либо вину!» И так жестоко стали меня пытать, что я не выдержал и подписался под ложными обвинениями, за что меня и осудили на тридцать лет. Точно также они поступили и с господином Тамхидом. Мы были сосланы сначала в Северный Казахстан, потом в Сибирь, в страшный холод и голод. Условия жизни были невыносимы. Нас продержали на тяжелой работе четыре года. Затем сослали в Свердловск, в еще более ужасные условия. Все время мы занимались тяжелым трудом: либо рыли канавы, либо работали в шахтах или на лесоповале. Оттуда нас переправили в Караганду. Из Карлага нас отправили в Мордовскую АССР, туда, где содержались в заключении иностранцы. Там мы оставались в течение двух лет. Через два года девять месяцев и девятнадцать дней меня освободили.

Я вернулся в Самарканд, к своей жене и детям. К этому времени господин Тамхид и Мирахрор тоже уже возвратились. Об открытом исповедании нашей Веры или ее распространении нечего было и думать, ибо еще в заключении, пытая нас, нам говорили: «Мы всех учим, что Бога нет, а вы показываете людям дорогу к Богу». Когда господина Тамхида выпускали из заключения, ему категорически запретили распространять свою веру и припугнули, что если его арестуют в следующий раз, то тогда он получит высшую меру наказания. Точно также предупредили и меня. Конечно, было страшно опять оставить свои семьи на произвол жестокой и беспощадной жизни в те годы. Поэтому первое время после возвращения о Вере мы не говорили. Потом втайне стали соблюдать наши праздники. Прошло время. Господин Тамхид оставил этот мир. Через некоторое время за ним последовал и Мирахрор. Итак, все оставили этот мир, и остался только я. Но и я уже состарился, ослаб и ничего не могу сделать для Веры. Но единственная моя мечта, чтобы и на этой земле знамя Веры Бахаи было высоко поднято, и свобода ее исповедания была установлена. Я также прошу Бога дать мне сил дожить до того дня, когда я своими собственными глазами увижу, как будет возведено здание Дома Поклонения Бахаи в Самарканде».

О своем единоверце и друге Вадуде Махмуди Ага Садег рассказывает следующее: «Одно из обвинений, выдвинутых против меня, было то, что я посылал посылки репрессированному «врагу народа и государства» Вадуду Махмуди и являюсь его другом. Об этот свидетельствовал мой сосед. Я сказал, что это ложь. Я − не друг ему, а душа его. Мы, бахаи, не друзья, а души друг друга. За что меня стали жестоко истязать».

О распространении Веры в Бухаре и ее окрестностях Набильзода сообщает следующее: «В 1888 г. прославленный ученый Абул-Фазл Гульпейгани приехал в Бухару. В то время в Бухаре насчитывалось около 70 тыс. населения, 160 мечетей и 140 медресе. Во время своего недельного пребывания в Бухаре он встречался с муфтием и с эмиром Бухары. Тогда же в Бухаре проживал родственник Баба − Мирзо Махмуди Афнон, у которого Мирзо Абул-Фазл и остановился».

Автор описывает далекие от стандартов санитарии и гигиены условия жизни горожан, сильную приверженность населения Бухары к окостеневшим догмам, суевериям и предрассудкам. Все это делало распространение новой Веры довольно трудным и опасным делом. Например, он описывает ситуацию, когда Мирзо Махмуди Афнон был вынужден сменить персидскую одежду, которую он носил, и одеваться на местный бухарский лад. Мирзо Махмуди Афнон заложил вентиляционные окна, обустроенные у него в доме для спасения от невыносимой жары, так как жители махалли окружили его дом, чтобы разрушить его, считая все эти нововведения нарушением законов сунны и святотатством. Именно поэтому и в Самарканде, и в Бухаре верующими Бахаи становились, в основном, образованные муллы, которые, хотя и принимали новую Веру, но не осмеливались на первых порах открыто об этом заявлять, и просили своих учителей не говорить никому о том, что они стали приверженцами учения Бахауллы.

Мирзо Абул-Фазл в своих воспоминаниях характеризует жителей Бухары того времени, как людей, сильно привязанных к окостеневшим предрассудкам и суевериям, непримиримых к новому мышлению и образу жизни до такой степени, что он даже не посчитал возможным передать послание о новом Откровении муфтию и эмиру Бухары во время своей встречи с ними. Во время своего пребывания в Бухаре Мирзо Абул-Фазл останавливался в караван-сарае Акрамбой. Однажды там у него произошла встреча с двумя христианами, спорившими с мусульманином по имени Ширвани. Как ни старался Ширвани, он так и не смог убедить христиан в истинности миссии Пророка Мухаммада. Ширвани обратился за помощью к приезжему моджтахеду, предупредив о том, что один из христиан является доктором теологии, написавшим «Мизон-уль-Хак» (Весы истины), в котором полностью отвергается Ислам. В состоявшейся затем беседе Мирза Абул-Фазл проявил такую эрудицию и такое мастерство логических доводов, что все присутствовавшие на встрече мусульмане были покорены, а христиане раздосадованы. Очарованный Ширвани после этого принимает веру Бахауллы. Эта встреча, как и многие другие события, описана Абул-Фазлом в его труде «Кашфул Китоъ-ал-Хиялел-Аъдо», который был опубликован стараниями Ага Забиулла и Нусратулла Асадуллаевым в издательстве «Кабир» в Ташкенте примерно в 1928 г. Кроме Самарканда и Бухары, Абул-Фазл также совершал поездки в Ташкент (обычно весной и зимой), Коканд, Маргилан, Андижан, Кайхон, Кашгар и Хатан.

В Бухару вместе с Абул-Фазлом приехал другой учитель Веры, один из самых выдающихся моджтахедов Ирана, самостоятельно принявший веру Баба и Бахауллы, Ага Мухаммади Коини, прозванный Бахауллой Набили Акбар. Глава Веры Бахаи правнук Бахауллы − Шоги Эффенди в своем историческом труде «Бог проходит рядом» свидетельствует, что Мирза Абул-Фазл и Ага Мухаммади Коини (Набили Акбар) были двумя источниками распространения веры в Туркестане. Они неоднократно выезжали и посещали окраины Самарканда и Бухары, Ташкент, Коканд, Маргилан, Андижан, Кайхон, Кашгар и Хатлон. В 1894-1895 гг. Мирзо Абул-Фазл уехал сначала на Святую землю, а затем в Каир. Шестого июля 1892 г. Ага Мухаммади Коини после продолжительной болезни скончался в Бухаре и там же был предан земле. Когда кладбищу стала грозить опасность разрушения, по велению Абдул-Баха, останки Набили Акбара были перевезены и преданы земле в «Гулестоне Джовид» (кладбище Бахаи) в Ашгабате.

Начиная с 20-х годов XX в. наряду с другими религиями, против которых начались репрессии, стали появляться публикации и против Веры Бахаи. По прошествии десяти лет коммунистического режима враждебность его по отношению к бахаи, усилившись, стала проявляться в полной мере. В 1928 г. началось массовое выселение из страны приверженцев Бахаи иранского происхождения. Многие местные бахаи в Ташкенте, Самарканде, Баку и Бурде подверглись допросам и тюремному заключению. Общины при поддержке центральных Духовных Собраний в Ашгабате и Баку продолжали свою деятельность до тех пор, пока это было возможно. В тридцатые годы прошлого столетия советское правительство намеревалось повсеместно уничтожить общины Бахаи. Вот что рассказывает Муминзода об этих событиях: «В 1928 г. стали неожиданно врываться в дома бахаи и производить обыски. В Ашгабате за одну ночь были арестованы шестнадцать человек. Их продержали в тюрьме 6 месяцев, а затем выслали из города. Приверженцы Веры Бахаи, намеревавшиеся покинуть свои дома и уехать в другие края, получив Послание Центра Завета − Абдул-Баха, единодушно решили остаться и выносить все страдания со смирением. Послание было обращено к верующим Хорасана. С 1938 г. в течение трех-четырех последующих годов были репрессированы все выдающиеся бахаи и члены Местных Духовных Собраний».

В официальной печати стали появляться публикации, в которых Вера Бахаи называлась буржуазным антисоциалистическим движением. Первая из них «Бахаизм − новая религия Востока» И.Дарова была издана Институтом востоковедения в Ленинграде. Вторая − «Бабизм и Бахаизм» А.Аршаруни опубликована в журнале «Безбожник» в Москве. В этих очерках, опиравшихся на марксистско-ленинское учение, Вера Бахаи объявлялась «буржуазной идеологией», голословно утверждалось, что бахаи называют свою веру «источником социализма» и рядятся в одежды социалистов.

В период с 1934 по 1936 г. для религиозных общин наступила короткая передышка. Состоялись выборы в Духовные Собрания Бахаи, возобновилась деятельность по распространению Веры. В 1938 г. выборные органы функционировали по меньшей мере в 14 городах, в том числе в Ашгабате, Баку, Бухаре, Москве, Ташкенте и Тбилиси. Организованные группы Веры Бахаи действовали в Ленинграде, Батуми, Ереване, Самарканде.

В годы репрессий, начиная с 1937 г., вместе с последователями других религиозных организаций Туркестана были репрессированы и носители Веры Бахаи. Многие из них были сосланы на лесоповалы в Архангельский край, в Сибирь, приговорены к длительным срокам тюремного заключения и даже расстреляны. Например, в Самарканде такая участь постигла упомянутых выше доктора Атоуллохона и его сына Хабибуллохона, Масихона Тамхиди Самарканди. Мулло Давлат Накибов, учитель из Охаклика Самаркандской области, был расстрелян в Ташкенте в 1939 г. (реабилитирован в 1961 г.). Мулло Зикрие был «раскулачен»: все его имущество и земля в Охаклике были конфискованы, а сам он вместе с семьей сослан на Северный Кавказ, где и умер. Как уже отмечалось, Вадуд Махмуди был приговорен к 27 годам заключения и отбыл их в лагерях на Соловецких островах. Ага Садеги Мунджазиб (1905-1996) отсидел 9 лет в тюрьме и лагерях. Судьба многих других, невинно пострадавших, остается неизвестной и по сей день. Приверженцы веры, которым посчастливилось выжить, не оставляли попыток разыскать пропавших, узнать о постигшей их участи. Все, что удавалось выяснить, вносилось в подробные отчеты.

У Парвин Лутфи, представителя Веры Бахаи, семья которой была репрессирована в конце 30-х годов прошлого века, когда ей было всего восемь лет, чудом сохранилась фотография общины Бахаи города Ташкента, снятая в 1932 г. На ней запечатлены около 60-70 Бахаи, в том числе и члены ее семьи. Ее отец Мехти Лутфулла-заде родился в 1888 г., расстрелян в 1941г., реабилитирован в 1964 г. Ее мать Джалолия Лутфи, дочь Мухаммад Хусейна Вализодаи Огох родилась в 1906 г. в Ашгабате, скончалась в 1986 г. в Ташкенте, пережила 19 лет ссылок, лагерей и тюремного заключения, реабилитирована в 1989 г. Парвин свидетельствует, что ее отец до того был членом Местного Духовного Собрания Бахаи в Ашгабате, за что впоследствии и был репрессирован, хотя к тому времени жил уже в Ташкенте. Мать Парвин, ее братья и 15-летний брат Парвин были также заключены в тюрьму, а позднее сосланы в Сибирь. Практически все бахаи Ташкента иранского происхождения были арестованы и сосланы в Сибирь. Многие были расстреляны. Очень многие из тех, кого не расстреляли, погибли от холода и голода. Впоследствии в 90-е годы прошлого века их невиновность была доказана. Сама Парвин в настоящее время живет в Канаде. Вот отрывок из ее письма, адресованного представителям Веры Бахаи в 1992 г.: «Я очень рада, что хоть в конце жизни присоединилась к Бахаи. Это моя Вера, Вера моих детей и Вера моих предков».

В течение 70-летнего периода материализма, мрачной бездуховности и преследований за принадлежность к религии единственным возможным выражением духовной жизни верующих оставались: запоминание и чтение молитв и скрижалей Бахауллы и его преемника Абдул-Баха, обучение детей их распеванию, соблюдение Святых дней и праздников Бахаи, соблюдение ими в личной жизни тех высоконравственных принципов гуманизма и человеколюбия, которые составляют основу учения Бахаи. Праздничные программы были сведены к минимуму: чтению и распеванию молитв, угощению друзей, благотворительности. Дети из репрессированных семей Бахаи, выжившие, несмотря на суровое преследование, рассказывают о том, что их родителям было запрещено учить своих детей Вере. Единственное, что они могли узнать от своих родителей, это то, что они были верующими, и их религия не является исламской сектой. Они любили всех независимо от национальности и вероисповедания, верили в единство людей, благо ближнего считали своим благом, приветствовали друг друга словами «Аллах-у-Абха» («Господь Всеславен»).

На протяжении многих лет одно лишь упоминание о Бахаи могло вызвать жестокое наказание. И только с наступлением так называемой оттепели в бывшем СССР Вера Бахаи стала возрождаться. Верующие получили возможность собираться для соблюдения праздников и святых дней Бахаи. Постепенно стали восстанавливаться нарушенные связи с общинами других городов и стран.

Принятие в 1990 г. Закона «О свободе вероисповедания» позволило в 1991 г. избрать Региональное Духовное Собрание Средней Азии, объединившее деятельность Бахаи пяти стран Центральноазиатского региона. Девять членов Регионального Собрания были избраны представителями общин Бахаи Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Казахстана и Туркменистана на Региональном Съезде Бахаи стран Средней Азии, проходившем в Туркменистане в местечке Феруза под Ашгабатом. Региональное Духовное Собрание продолжало координировать и направлять деятельность национальных общин Бахаи до тех пор, пока в 1994 г. не были избраны Духовные Собрания в этих странах.

Мирное сосуществование различных религий в Узбекистане является одним из важных факторов стабильности и отсутствия напряженности в межнациональных отношениях. В этом большую роль играет государственная конфессиональная политика, предоставившая равные права в религиозной деятельности всем гражданам – последователям различных религий. Как подчеркивает Президент Республики Узбекистан И.А.Каримов, государство придерживается таких принципов, как:

- уважительное отношение к религиозным чувствам верующих;
- признание религиозных убеждений частным делом граждан или их объединений;
- гарантирование равных прав и недопустимость преследования как граждан, исповедующих религиозные взгляды, так не исповедующих их;
- необходимость поиска диалога с различными объединениями для использования их возможностей в деле духовного возрождения, утверждения общечеловеческих моральных ценностей *.

Официальное признание и юридическая регистрация общин Бахаи в Узбекистане стали возможными благодаря Закону «О свободе совести и религиозных организациях», принятому 14 июля 1991 г. Президентом и Правительством Республики Узбекистан, а также усилиям верующих бахаи, воссоздавших свои общины и Местные Духовные Собрания. Так были восстановлены и зарегистрированы общины Бахаи и Местное Духовное Собрание в Самарканде (август 1989 г.), Ташкенте (апрель 1992 г.), Бухаре (май 1992 г.), Навои (июнь 1992 г.), Карши (1992 г.), Джизаке (апрель 1993 г.) и Ахангаране (май 2000 г.).

Возрожденные общины состоят из людей разных национальностей и слоев общества: узбеков, таджиков, русских, украинцев, армян, татар, казахов, персов, каракалпаков, турков, корейцев и других жителей республики. Среди современных верующих Бахаи есть учителя, бухгалтеры, инженеры, врачи, рабочие, дехкане, домохозяйки, ученые, артисты, преподаватели образовательных учреждений. Члены общин происходят из семей, практически, всех вероисповеданий − мусульманства, православия, католицизма, иудейства, а также и атеистов.

Деятельность бахаи внутри самих общин, в основном, направлена на обучение верующих основам учения Бахауллы, ознакомления их с историей религий и Веры Бахаи, поощрение верующих соблюдать законы, принципы и предписания Бахауллы, воспитание молодежи и детей в духе любви ко всему человечеству, стремления к единству, дружелюбного и кроткого общения с представителями всех вероисповеданий. Для достижения этих целей Духовными Собраниями были созданы Бахаи-центры в Ташкенте, Бухаре, Самарканде, Джизаке и Навои. Эти центры проводят обучение верующих по целенаправленным программам.

* Каримов И.А. Узбекистан на пороге XXI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса. Ташкент: Узбекистан, 1997. С. 42-43.