Садовники Господа

Понятно, что мужчины и женщины, которые общались с Бабом, а затем с Бахауллой или его сыном, Абдул-Баха, поддавались силе их обаяния и воодушевлялись их проповедями о мире, единстве, справедливости и надежде, и обращались в новую веру. Ясно также, что в раздираемом смутой Иране середины прошлого века, как было показано в предыдущей главе, вера бахаи, этот луч света во мраке, нашла благодатную почву для своего расцвета. Новая вера передавалась из уст в уста, опираясь на слово, что столь близко и понятно людям Востока, где традиционно его умело используют и в поэзии, и в образной речи, и в риторике.
    
    Но вот мы стоим на пороге третьего тысячелетия. Повсюду люди сетуют на упадок духовных ценностей. Говорят, что традиционные мировые религии предаются забвению, и тут же - что кажется парадоксальным - пугаются фундаментализма. Когда Андре Мальро предсказал, что "XXI век - или будет веком духовности, или его не будет", он, возможно, был первым из тех, кто предчувствовал грядущие изменения в мире, и признаки этого уже можно наблюдать - это и реакция на католицизм, и распад религий на секты, часто весьма сомнительного характера.

    За последние двадцать пять лет, без рекламы, без шумных кампаний в прессе, число людей исповедующих религию бахаи выросло с пятисот тысяч до почти пяти миллионов (именно такие данные приведены в Британской энциклопедии). По охвату стран и территорий это самая распространенная после христианства религия. Как сегодня становятся бахаи? Теперь, когда прямых потомков первых иранских новообращенных осталось так мало, а тех, кто уцелел в Иране, преследуют? Какими путями голос Пророка Бахауллы доходит до слуха американцев и европейцев, африканцев и латиноамериканцев, азиатов и австралийцев почти через сто лет после его смерти?
    
    Во время нашего пребывания в Хайфе, где представлено такое множество рас и народов, а затем во Франции, где продолжалось наше исследование, мы на наших запланированных, а иной раз импровизированных встречах просили мужчин и женщин различного социального положения и возраста рассказать о том, как они пришли к вере. Мы также расспрашивали молодых людей о том, как они воспринимают некоторые правила поведения, которые кажутся весьма суровыми для нашего времени: исключение внебрачных связей, подчинение решениям выборных органов, а в политическом плане - строгое соблюдение законов за исключением тех, что требуют отказа от веры, запрещение борьбы против правительства, даже самого коррумпированного, и так далее. Почти все отвечали нам с полной искренностью и очевидной свободой, не уклоняясь от вопросов, которые иногда были весьма личными, и вовсе не пытаясь давать заученные правильные ответы. Каждый рассказ отличался от другого, как отличались и пути, которые привели людей к вере, и образ жизни каждого из них. В учении бахаи говорится, что поиск истины - личное дело каждого взрослого человека, который должен на все смотреть своими глазами и обо всем судить своим умом. Похоже, наши собеседники так и поступали.
    
    Ниже приводятся некоторые из этих рассказов в том порядке, в котором мы их записали, сначала в Хайфе, затем в Париже. Прежде, чем мы перейдем к ним, одно уточнение: в вере бахаи нет ни обрядов, ни таинств, подобных крещению, причастию или конфирмации. Когда человек - а это может быть только взрослый - решает присоединиться к этой религии, ему достаточно объявить себя бахаи.
    
    Жан Мари Но, 36 лет, из Люксембурга, служба охраны.
    - Мне было семнадцать лет, когда я впервые встретил - а случилось это в Люксембурге - бахаи из Ирана. Родители мои - католики, но не особенно ревностные. Я изучал экономику, был обычным студентом, ничем не отличался от других. Правда, я был несколько разочарован своей специальностью и потому в течение двух лет одновременно готовился на преподавателя начальной школы.
    
    Любил музыку - я ее до сих пор люблю. Играл на трубе. И по-прежнему играю. И, как многие другие из нашего поколения, покуривал "травку". Очень увлекался психологией и, бывало, размышлял о разных религиях, хотя и был с ними плохо знаком. Мистиком я не был.
    И то случайное общение с иранским бахаи ничего для меня не изменило. Я считал его слишком большим идеалистом. Но все-таки нашел несколько книжек о его вере.
    
    Чуть позже я почувствовал себя в каком-то тупике. Я ни в чем не находил смысла. Захандрил. Я снова вернулся к книжкам бахаи, надеясь найти в них хоть что-нибудь, потом опять встретился с тем бахаи, который рассказал мне о своей вере. Поначалу я был настроен очень критически. Затем возник интерес, но все же я держался на расстоянии. И так, на протяжении двух лет я вел как бы двойную жизнь, но за это время принял участие в работе нескольких летних школ бахаи, где обсуждались вопросы нравственности, образования и истории религий. И наконец, когда я почувствовал внутреннюю убежденность, я сделал решающий шаг.
    
    Немного позже я вознамерился посвятить себя исключительно служению вере бахаи. Сначала я решил, что отправлюсь в Африку с группой странствующих учителей. Потом узнал, что есть работа здесь, в Святой земле, во Всемирном Центре, но не в бухгалтерии - да у меня в любом случае не было нужного опыта, - а в службе охраны.
    
    Я предложил свою кандидатуру, и меня приняли. Приехал я сюда за свой счет. Если приезжаешь сюда работать на срок не менее полутора лет, как в случае со мной, община может взять на себя расходы по переезду, но если можешь оплатить сам, то тем лучше. Мне кажется, что здесь больше возможностей приобщиться к вере, чем в общинах Германии или Люксембурга. Поначалу я чувствовал себя неуверенно, но когда я попал в окружение ста пятидесяти молодых бахаи, приехавших со всего мира, я вскоре поборол свою застенчивость. Скоро кончается срок моего пребывания в Святой земле. На какое-то время я поеду поработать в Кот д'Ивуар, а потом вернусь в Люксембург и буду работать в банке, но теперь все будет по-другому, потому что хандра моя прошла. Я нашел смысл жизни.
    
    Конечно же, не все мои приятели - бахаи. Меня от них отличает только одно: мое знание. Когда у них есть на то желание, мы говорим о вере бахаи. Есть среди них и такие, кто не верит в Бога. Но это не мешает нашей дружбе. Зато у меня были трудности с моей девушкой: она не любила иранцев. Болезненнее всех мое обращение в веру бахаи восприняли родители. Впрочем, они меня поняли. Им пришлось смириться. Вы спрашиваете, как человек становится бахаи? Это, в сущности, загадка.

    Бенуа Юше, француз, 25 лет, садовник.
    - Родители мои католики. Я самый младший в семье, а детей в ней много: у меня шесть сестер и один брат. Религия меня всегда занимала, но относился я к ней по-своему. В одиннадцать лет я отказался принять первое причастие: я не хотел отдавать свою жизнь "Ему". И я очень рано стал задаваться вопросом, отчего так много религий, если Бог - один. Так вот, в пятнадцать лет я решил объехать весь мир на велосипеде, чтобы самому увидеть все эти религии. Кроме того, я всегда задумывался о том, как помочь бедным.
    
    Сначала я решил отправиться в Израиль в надежде, что в Святой земле я отыщу ответы на все свои вопросы. Я ехал через Иорданию и двух километров не доехал до Иерихона, так как забыл об одной мелочи: о границе между Иорданией и Израилем, которая в то время была полностью закрыта. На границе меня остановили. После этого я отправился в юго-восточную Азию. Бирма, Таиланд, другие страны - все на велосипеде. У меня украли все деньги. Я жил в буддистских и индуистских храмах, в мечетях, и мое давнишнее представление, что Бог - только один, что все люди молятся единому Богу, еще больше окрепло. Я вернулся во Францию. После возвращения мне пришлось туго. Какое-то время я работал в ресторане на Лазурном берегу (я повар-кондитер), но мне все время хотелось съездить в Израиль. Тогда я предпринял новую попытку попасть туда на попутных автомобилях и судах через Кипр. Но мне не повезло: я попал в турецкую часть Кипра и вновь столкнулся с той же проблемой, что и в Иордании: с невозможностью попасть из мусульманской страны в Израиль. Я снова вернулся во Францию. Конечно, я мог бы добраться до Святой земли самолетом, но я и думать не хотел об этом. Мне надо было совершить свое паломничество пешком.

Совершенно случайно, привлеченный названием, я купил во Франции книгу "Одна планета, одна страна". (Брюжиру. Одна планета, одна страна. Париж, 1975.) Так я открыл для себя веру бахаи, с ее учением о Восходящем божественном Откровении, которое дается нам через пророков - одного за другим посылает их Бог, создавая единую религию для единого рода человеческого. Я нашел то, что так давно искал. Я тут же дал прочитать книжку родителям. Я стал читать еще и еще об этой вере, и через три недели объявил себя бахаи.

    Я участвовал в конференциях бахаи, потом вызвался поехать сюда, и мою кандидатуру приняли, а в знак благодарности Бахаулле я пришел сюда пешком.
    Работаю здесь садовником, и работа мне нравится. Меня не волнует то, что религия накладывает запрет на спиртное и внебрачные связи. Это требования чистоты и целомудрия, которые я охотно принимаю, потому что мне понятны причины таких требований. Я собираюсь отправиться пионером в Бенин, а пионеры - это люди, которые способствуют распространению веры в тех местах, где еще нет общин бахаи. А там, поскольку каждый бахаи должен сам зарабатывать себе на жизнь, а не сидеть у кого-то на шее, открою свой ресторанчик - ведь я же повар.
    
    Самюэль Таньи-Тамбе, камерунец, 30 лет, садовник. (Высокий, крупный мужчина, очень спокойный, сдержанный).
    - Я родился в стране, где преобладают мусульмане, а вот отец у меня - бахаи. Но он никогда не пытался навязать мне свою веру. До шестнадцати лет я пил и курил, а религия меня вовсе не интересовала. Потом я заинтересовался учением бахаи, стал читать книги об этой религии, и у меня сложилось впечатление, что она больше, чем христианство или ислам, соответствует нашему времени. Меня особенно привлекала идея единства рода человеческого. Я понимал, какую важную роль эта идея с ее социальной направленностью и концепцией развития может сыграть в жизни моей страны и особенно сельского населения. В 1977 году я объявил себя бахаи. Я участвовал в программе социального развития на северо-западе Камеруна, работая репортером при службе печати одной национальной компании.
    
    Затем я отправился в паломничество по святым местам. Это очень личное дело. Приехав сюда, я испытал такое сильное волнение, такой взлет веры, что мое паломничество наполнилось для меня новым смыслом, и я обратился с просьбой разрешить мне остаться здесь работать на добровольных началах. Работа садовника, которой я здесь занимаюсь, мне очень нравится. Вместе с природой я творю красоту. Я работаю со специалистами, от которых многому научился.
    Не пить и не иметь внебрачных связей - это правило, и по мере того, как растешь духовно, лучше понимаешь его смысл. На мой взгляд, самое важное, что дает вера бахаи, - это импульс, та основа, которая позволяет развивать собственные способности.
    После окончания срока моей добровольной работы здесь я поеду в Лондон, буду дальше учиться, а потом вернусь в Камерун, чтобы работать журналистом. Мне хотелось бы иметь возможность писать о событиях так, чтобы не выражать точку зрения какой-то одной партии - партии исчерпали свои возможности. Средства массовой информации - слишком важное поле деятельности, и я полагаю, бахаи не должны оставаться в стороне.
    Тиати Зок, 33 года, камерунец, работник службы охраны. (Худощавый, крепкий, говорит непосредственно и в то же время задумчиво).
    - Я родился в Камеруне, в мусульманской семье. Ходил в протестантскую школу и стал протестантом. Но уже тогда я все время спрашивал пастора, которому совсем не нравились мои вопросы, зачем так много всяких религий. Что до католиков, то они свою религию не изучают, а только поют да славят Деву Марию. Мне этого было мало. Я почувствовал отвращение ко всем религиям: они ничем не отличались друг от друга. И я отказался от поисков веры.
    
    После окончания школы я продолжил занятия экономикой в университете Яунде. И вот однажды мой двоюродный брат привел ко мне в комнату пионера бахаи, и я услышал их разговор. Меня это заинтересовало. Потом я снова встретился с этим бахаи и сказал себе: "Пастырь бахаи отвечает на все те вопросы, от которых уходили протестанты". Он разъяснил мне, что такое Восходящее Божественное Откровение. Для меня это тоже было настоящим откровением. Я стал изучать Писания бахаи, все более убеждаясь в правоте этой веры, и вскоре объявил себя бахаи и отправился в Гану пионером, устроился там на работу и сам зарабатываю себе на жизнь, как того требует наша вера.
    
    Раньше я был большим любителем выпить, тем более что мой отец занимается виноделием, а тут бросил пить. Я почувствовал, что стал другим человеком, совершенно здоровым. Конечно же, соблюдать целомудрие непросто, но когда не пьешь, то намного лучше управляешь своими эмоциями, да и все предстает в другом свете. В самом деле, такие правила жизни, особенно в наше время, являются благословением, и цена, которую платишь, не сравнима с тем, что выигрываешь. Мы слабы, а общество, в котором мы живем, развращено. Когда совладаешь со слабостью, соблюдение правил перестает быть принуждением и обращается в радость.
    И наконец, мне захотелось совершить паломничество сюда, я просто чувствовал, что мне необходимо побывать в святых местах, чтобы посвятить себя служению.

 Я узнал, что Всемирному Дому Справедливости нужны добровольцы. Я обратился с прошением. Вакантных мест по тем специальностям, которыми я владею, - экономика или финансы - не было, но требовались люди в службу охраны. Но это было неважно, главное, что была возможность быть полезным.
    Я приехал сюда ровно месяц назад - проезд оплатил сам - и попал в атмосферу всеобщего братства. Работа в службе охраны мне не в тягость. Может быть, слово "охрана" здесь не очень уместно, поскольку мы не вооружены, а занимаемся в основном тем, что следим за замками да выводим докучливых посетителей, а для этого совсем не обязательно заниматься боевыми видами борьбы или даже быть очень сильным. Служба безопасности, как я это понимаю, означает принятие мер предосторожности. Речь идет о том, чтобы предотвратить преступление, в основе которого две вещи: злой умысел и возможность его осуществления. Это не противоречит нашему принципу неприменения насилия, скорее наоборот. В будущем мне бы очень хотелось поездить по Европе, а потом вернуться в Африку, быть полезным, продолжать служение. Конечно, экономическое развитие, строительство больниц и тому подобное - все это очень важно, насущно, но еще важнее образование и воспитание, потому что оно определяет все остальное.
    
    Бог дал каждому из нас разные способности, а уж наше дело их развивать. Так учит вера бахаи, и это великая религия для зрелых людей.
    Билл Коллинз, американец сорока лет, заведующий библиотекой. (Стройный, остроумный, с удивительно живым взглядом, хорошо одет, гармоническое сочетание яркого галстука и рубашки говорит о хорошем вкусе. На стене его кабинета, между полками с книгами и журналами - забавная фотография папы римского, который сложил пальцы в виде очков и смотрит через них. Билл  Коллинз не относится к разряду тех молодых людей, которые несут добровольную трудовую службу, он уже несколько лет исполняет обязанности заведующего библиотекой, за что получает небольшое жалованье, как и другие бахаи, осевшие в Святой земле надолго).
    - Я американец, родители у меня баптисты. Я принадлежал когда-то к баптистской церкви, был воспитан в духе катехизиса. В двенадцать лет я начал размышлять о религии и прочитал Библию, как настоящий роман. Она меня потрясла. Я стал, скажем так, христианином собственного толка. Я во многом не соглашался с баптистским учением, особенно в том, что касалось сотворения мира. В религиозных текстах много аллегорий, которые требуют толкования. Я открыл это для себя вместе с верой бахаи, а в то время наш пастор не мог ответить на мои вопросы. Встав на свой путь, я не намерен был останавливаться. После Библии я прочел Коран в английском переводе.
    И вновь я был потрясен, мои воспитатели сердито мне за это выговаривали. Но это не помешало мне взяться за Писания буддистов, мормонов и других. Не знаю, было ли это знамением, но в восемнадцать лет я написал работу о сущности единства, и она была признана лучшей в нашем классе.
    
    Потом я увидел по телевизору передачу о религии бахаи. Мне показалось, что это как раз то, что я ищу. Я обратился в общину с просьбой прислать мне литературу. Мне выслали несколько книг, и я прочел их, как захватывающий роман. Вскоре я поехал в Вермонт учить французский, русский и испанский. И там мне, наконец, довелось встретить троих людей, исповедовавших веру бахаи. Они были не такими, какими я представлял себе бахаи. Они ничем не отличались от других. Но это меня не разочаровало скорее всего потому, что, сам того не зная, я уже был к тому времени бахаи.
    После окончания колледжа я получил место в библиотеке Сиракуз. Там я познакомился с моей будущей женой, она тоже была бахаи. Мы поженились. Потом я работал в исторической библиотеке Висконсина, а когда узнал, что Всемирному Центру требуется библиотекарь, предложил свою кандидатуру. Через полгода я получил приглашение, и мы приехали во Всемирный Центр. Это случилось в 1977 году. В том же году родился наш сын Джонатан, а двумя годами позже - дочь Сара. Такая жизнь, когда все вместе, напоминает жизнь в кибуце. Что-то ладится, что-то нет. Не у всех бахаи все получается так, как они хотели бы. Мне тоже не всегда все удается, но мы не оставляем попыток.
    
    У нашей веры свои принципы, но вот как их применить в жизни? Конечно же, у нас есть право, и даже обязанность, иметь собственное понимание религии. Но истинное толкование остается за Хранителем Веры. Вот, например, вы сказали, что старшие члены общины заявляют, будто противозачаточные средства запрещено использовать, кроме случаев, когда речь идет об опасности для жизни матери или ребенка. Но у Бахауллы ничего не сказано о таком запрещении. Если бы такой запрет существовал, я бы знал, ведь я же библиотекарь! В этом вопросе каждый должен сам принимать решение.
    Вы также упомянули, что задавали вопросы об отношении бахаи к тираническим режимам, к тем, кто повинен в экономических блокадах, или о нашем принципе повиновения правительству, под властью которого мы живем, даже если оно несправедливое, продажное, коррумпированное, кровавое, и получали ответы, которые кажутся лицемерием. Лично мне трудно допустить, чтобы людей отлучали от общины только потому, что они борются с незаконным правительством, таким как в Чили. Или в Южной Африке. Всемирный Дом Справедливости, который является высшим авторитетом, выступил с заявлением об апартеиде, в котором подчеркнул его отвратительную сущность, но там же сказано и о том, что мы не можем действовать против Южной Африки. Лично для меня это неразрешимая дилемма.
    
    Каким путем идти? Я считаю, что не надо принимать скороспелых решений, всегда надо искать возможность новых толкований. Заботиться о том, чтобы вера бахаи несла что-то новое. Слово и его толкование образуют единое целое. Но между толкованием и Словом не должно быть противоречия.
    Полагаю, что уеду отсюда года через два или три: думаю, что библиотеке нужны новые люди, со свежим взглядом на вещи.
    Арлет и Гастон Маттеус, бельгийцы. Гастону 68 лет, он отвечает в хозяйстве Всемирного Дома Справедливости за декор и реставрационные работы. Арлет занимается шторами, материалами для драпировки. (Интервью на два голоса, в котором каждый сначала рассказывает о собственном пути, а заканчивают они свой рассказ вместе, употребляя неразделимое "мы").
    Она : Я училась в техническом колледже в Бельгии. Вопросы религии меня не трогали, в мистику я не очень верила. Как-то случилось, что я пошла вместе с братом на собрание бахаи в Остенде. Сначала меня заинтересовала идея единства рода человеческого, осуждение расизма, сегрегации, в какой бы то ни было форме, это было очень созвучно моим мыслям. Хотя я и не обратилась в новую веру, но стала сочувствующей.
    Он : Я происхожу из христианской семьи, тесно связанной с церковью. С ранней юности я сталкивался с тем, что можно назвать "закулисной жизнью" католической церкви, весьма далекой от духа учения Христа. Мне казалось, что наше время такое тревожное, что должен прийти Мессия. В 50-х годах я бывал у протестантов, в разных сектах... Но мне это ничего не дало. Зато крепла уверенность в том, что приход Мессии неизбежен.

 Я был убежден: что-то должно измениться, и эти перемены придут только с Востока, потому что там - земля обетованная. В 1962 году я на машине отправился в Вифлеем и Иерусалим, которые в то время принадлежали Иордании, но не было никакой возможности пересечь израильскую границу. Я повидал арабский мир - Сирию и Иорданию. Однако не нашел того, что искал, а увидел только раздоры и разногласия: все претендовали на какую-то часть Гроба Господня. Я вернулся в Брюссель.
    В Брюсселе познакомился с Арлет. Она первая рассказала мне о бахаи. Поначалу меня привлекло имя "Бахаулла" - Слава Божья. Я прочел какую-то книгу о религии бахаи. Затем увидел афишу с приглашением на встречу, посвященную этой вере. Мы пошли на нее... Там мы встретили одного очень умного бахаи, который многое разъяснил нам о своей вере. Его объяснения были так созвучны моим ожиданиям пришествия Мессии. Мы проштудировали несколько книг, а потом объявили себя бахаи и заключили брак в присутствии местного духовного собрания.
    Кое-что из вероучения мне было трудно принять. Особенно положение о любви ко всему человечеству, ко всем людям, какими бы они ни были. Я пострадал при нацистах. Я ненавидел немцев. Поездка на конференцию бахаи в Германию оказалась для меня настоящим испытанием. Переступить через эту ненависть означало сделать важный шаг. Мне понадобилось несколько лет, чтобы прийти к этому.
    Потом мы почувствовали потребность полностью посвятить себя Делу. По специальности я декоратор. Я перестроил свое предприятие и основал в Бельгии издательство, выпускающее литературу о нашей вере на французском языке, впоследствии некоторые книги распространялись через французское издательство "Пресс Юниверситэр". Этим я занимался в течение двадцати лет. Наконец, мы приехали сюда, чтобы закончить отделку внутреннего убранства Всемирного Дома Справедливости. Мы здесь уже семь лет.
    Мы хотели бы остаться в Израиле до конца своих дней. И то, что Всемирный Центр и святые для нас места находятся здесь, отнюдь не случайно, ведь Израиль - колыбель христианской цивилизации, действительно Святая земля, земля обетованная.
    
    Дарлен Ходж, с Антильских островов. Отвечает за уборку Дома Справедливости и святых мест. (Круглолицая молодая женщина с длинными волосами, очень живая и раскованная).
    - Я родилась на острове Сен-Мартен в Карибском море. В нашей семье восемь детей. Моя мать католичка, отец - розенкрейцер. Забавное такое сочетание. Лет в двенадцать я стала задавать себе вопросы. Я верила в Бога, но ничего не понимала в религии в том виде, в каком мне ее преподносили. Она мне не нравилась. Я пыталась расспрашивать священника. Восемь месяцев я мучила его вопросами, на которые у него не было ответа. Он выслушивал меня, потягивая джин. Наконец он сказал мне: "Вот что, брось ты все это". И я бросила - до восемнадцати лет... А потом в доме напротив нас поселилась женщина бахаи. Мне нравилась ее манера держаться. Я стала расспрашивать ее. И она - она сумела ответить на мои вопросы. Ее объяснения казались мне логическими и ясными. Наконец-то я нашла то, что мне было нужно. В девятнадцать лет я стала бахаи.
    Два года я проучилась в университете, потом много путешествовала и убедилась в том, что человечество действительно единый род. Я побывала на других островах Карибского моря, в Соединенных Штатах, Суринаме, Французской Гвиане и других странах. На жизнь себе зарабатывала. Я или присоединялась к общине бахаи, или, если таковой не было, сама создавала ее. Я была пионером, а не миссионером, не монашенкой, не "ходячей добродетелью". В Вест-Индии и Латинской Америке трудно не пить и сохранять целомудрие, это становится настоящим испытанием. Но если Бог этого не приемлет, значит, так надо.
    Наконец, я приехала сюда для служения. Рабочий день начинается для меня в пять часов утра. Я организую уборку во всех помещениях, в том числе и в святых местах, под моим началом работает бригада из двадцати двух человек. В шесть утра закипает работа. Заканчиваем уборку к половине четвертого дня. По правде говоря, бывают такие дни, когда хочется поспать подольше. А в остальном жизнь у нас идет, как у всех молодых людей. Мы не монахи и не монашенки. Конечно же, мы не пьем спиртного, но мы организуем вечеринки, слушаем музыку, танцуем... и веселимся.
    Впрочем, я не думаю, что надолго задержусь на горе Кармель. Для бахаи повсюду столько дел, особенно в самых бедных странах. Изменила ли меня вера бахаи? Нет, не изменила. Но благодаря ей те зерна, что были скрыты во мне, проросли и расцвели. Вот так.
    Джошуа Линкольн, американец, охранник, 18 лет. (Застенчивый, очень вежливый блондин. Превосходно говорит по-французски).
    - Отец у меня адвокат, а мать - музыкант. У меня есть брат и сестра. Родился я в США. Мои родители всегда много путешествовали. Вот как раз сейчас они в Кот д'Ивуар, а до этого одиннадцать лет провели в Центральноафриканской республике, пять лет в Камеруне, два года в США. Оба они бахаи, но меня они не пытались воспитать в рамках какой-то одной религии. Они, например, не заставляли меня в детстве читать молитвы бахаи. Они не были очень строгими. Оказывали мне больше доверия, чем большинство родителей моих приятелей.

 Для них важно было показать пример и внушить мне некоторые жизненные правила, такие как уважение к людям, учтивость, вежливость, хорошие манеры, умение жить честно. Детство у меня действительно было счастливое, я вырос в дружной семье и думаю, что никогда не лгал, потому что у меня не возникало в этом надобности.
    Потом у меня начался бунтарский и антирелигиозный период, который длился два года. Я жил без родителей в интернате недалеко от Бостона. Было действительно тяжело, потому что это частное учебное заведение, "элитарное", в котором все ученики из весьма состоятельных семей, и в то же время я столкнулся со всеми современными пороками: пьянством, наркотиками, половой распущенностью. Меня не приняли как своего, да я и сам чувствовал себя чужаком. А еще надо было учиться - все одно к одному. В конце концов я образумился, ко мне вернулся душевный покой, и я объявил себя бахаи. Я написал работу по международному праву с тайной мыслью о том, чтобы использовать ее во благо делу бахаи, потому что вопрос о праве в международных отношениях - один из важнейших в нашей религии, а в ближайшие годы он встанет для всего мира, особенно для Европы.
    
    Имея диплом об окончании столь элитарной средней школы, я получил шанс пойти учиться в один из восьми американских университетов. Из них меня интересовали только два, но документы о моем приеме пришли слишком поздно, и в том году я опоздал. У меня впереди было двенадцать свободных месяцев. Мне хотелось углубиться в Писания Бахауллы, превратить этот потерянный для учения год в академический отпуск. Я написал письмо сюда, предложил свою кандидатуру, ее приняли, а этого-то мне и надо было. Мои родители поддержали меня в решении уехать - ведь это был мой выбор. У нас никогда не было такого взаимопонимания, как сейчас, когда я приехал сюда.
    Когда закончится мой срок работы здесь, я вернусь в Соединенные Штаты, продолжу учиться и буду специализироваться по международному праву, но все время буду думать о том, как послужить на благо своей веры.
    Дебби Симон, американка, приехала на один год для работы во Всемирном Центре в качестве секретаря. (Стройная, живая, веселая, с прекрасными каштановыми волосами, с челкой, танцующей над глазами).
    - Я родилась в буржуазной, очень респектабельной и благочестивой семье протестантов. Обычное детство. В школе тоже ничего особенного. Потом университет, где я училась на преподавателя английского языка. На третьем курсе я поехала во Францию, в Экс-ан-Прованс. Это было в 1968 году. Я занялась политикой, участвовала в студенческих демонстрациях. Было почти так же, как в Беркли, где в то время был пик студенческого движения. Впрочем, именно в Беркли студенты начали выдвигать свои требования. А потом была война во Вьетнаме, и мне было немного стыдно, что я американка.
    Вскоре я бросила университет и присоединилась к движению хиппи. Я жила в одной общине. Там я была очень счастлива. Это было возвращением к природе: пилить дрова, печь хлеб, ходить за водой. Я изучала восточные религии, йогу, у нас были гуру. Это было началом духовных исканий, когда христианские основы отбрасывались, так как в ту пору я считала, что они омертвели.
    Потом одна из моих подруг, изучавшая веру бахаи, взяла меня с собой на собрание. Какой-то старик говорил там о молитве и медитации. Идея Восходящего Божественного Откровения предстала передо мной как очевидная истина. Тогда этот старик, который когда-то пожимал руку Абдул-Баха, взял мою руку в свои ладони!

 Я начала читать Писания бахаи, и эти книги помогали мне. Внутри у меня была такая пустота, что духовная литература была мне просто необходима. Вера бахаи дала ответы на все мои вопросы, и я решила следовать ей. Я не могла вдруг изменить свой образ жизни, но зато, например, вместе с подругой соблюдала пост по календарю бахаи. Вся община решила, что я свихнулась. Пришло время оставить ее.
    Разумеется, у меня не было ни гроша. Одна семья бахаи меня почти удочерила. Я вернулась в университет. Ради веры я изменила свой внешний вид. От наркотиков я к тому времени уже отказалась. Но учение бахаи подчеркивает необходимость вести себя с достоинством.
    Мне стоило труда отказаться от нудистских привычек или от удовольствия коллективных купаний, которые тогда устраивались во всех общинах хиппи, да и не только там.
    Я окончила университет. Поскольку я хорошо говорю по-французски, местное собрание решило послать меня во Францию.
    Поначалу мне дали стипендию. Я работала под Тулузой и по вечерам проводила беседы о вере бахаи в соседних деревнях.
    Наконец, поскольку я преподаватель английского, мне предложили поработать учительницей в Авиньоне, где я была единственной бахаи. Я очень полюбила Францию. Там много открытых людей. Я прожила там довольно долго, и в течение пяти лет меня избирали членом Национального духовного собрания бахаи. Потом я попросила отпуск за свой счет на год и приехала сюда работать секретарем. И вот, после двенадцати лет целомудрия, я нашла мужа. Когда видишь страдания, приносимые венерическими заболеваниями, когда видишь, как разваливаются молодые семьи, потому что они начали строить свою жизнь на негодном фундаменте, то понимаешь, почему существует закон целомудрия.

 И потом, когда я что-то делаю, то отношусь к этому серьезно. Если человек не может смириться с какими-то ограничениями во исполнение воли Божьей, значит, он просто воспринимает Бога, как забаву. А знаете, тот старик, которого я встретила на собрании бахаи, когда была хиппи, посмотрел на мою ладонь и сказал: "Вы могли бы стать монашенкой".
    Выйдя замуж - а мой муж бахаи и занимается реставрацией зданий в Акке, - я еще два года поработала, а потом у меня родилась дочка, сейчас ей два года. И я оставила работу, чтобы заниматься ребенком. Мне было как-то не по себе, ведь до этого я всегда работала. Иногда я чувствовала себя неудачницей, потому что у меня больше не было "профессионального статуса". Мне снова пришлось пересматривать свои взгляды на мир. И представилась возможность получше узнать израильтян. По причинам, которые вам известны, в Израиле нет своих бахаи, и у нашей общины слишком мало контактов с местным населением. Мы живем, это правда, в своем замкнутом кругу. А то, что у меня есть маленькая дочь, позволило мне познакомиться с несколькими израильскими мамами, это замечательно. Конечно, о религии мы совсем не говорим, но есть столько всего, о чем женщины могут поговорить друг с другом.
    Знаете, что меня больше всего поражает в вере бахаи? То, что пророчества, которые есть в религиях американских индейцев - а я хорошо знаю их культуру, - исполнились с приходом Бахауллы.
    Паскаль Молино, 25 лет, швейцарец, садовник.
    - Мой отец католик и работает во Всемирном бюро здравоохранения. Мать - протестантка. Но принадлежность к различным церквям - отнюдь не повод для конфликтов, для них это скорее возможность обмениваться мнениями: оба они состоят в одном и том же кружке изучения Библии, а в остальном у них нет почти никаких связей со своими официальными конфессиями.
    Детство у меня было безоблачное, я получил что-то вроде католического воспитания - ходил на занятия по катехизису, однако оно не было строгим. Нельзя сказать, что религия меня очень привлекала. Как бы там ни было, я прочел "Бытие".
    В семнадцать лет я уехал на учебу в Соединенные Штаты, а после окончания университета защитил дипломную работу о развитии сельских регионов в мире. Я хотел работать в этой области. Я понимал значение этого вопроса для современного мира... В рамках проведения данного исследования мне необходимо было пройти стажировку в одной из развивающихся стран. Я прослышал о проекте сельскохозяйственного развития на юго-западе Колумбии, вблизи города Кали. Позднее я узнал, что вдохновителями этого проекта были бахаи. Я поехал туда, пробыл там два месяца, подружился с людьми, которые там работали. Особенно близко я сошелся с одним человеком. Он был бахаи. Меня удивляло его поведение. Я принялся его расспрашивать. Он рассказал мне немного о своей вере и предложил "прийти на встречу у камелька". Так называются собрания, в которых участвуют и бахаи, и не бахаи, и которые проводятся в домашней обстановке то у одного, то у другого члена общины, и там есть возможность свободно поговорить о вере, о разных социальных проблемах и многом другом. Я пошел, и меня очень заинтересовало все, что я услышал. Я взял почитать пару книг. Я стал убежденным бахаи. Вернувшись домой, я объявил себя бахаи, хотя в общем-то знал еще очень мало о религии, которую принял. Родители у меня люди широких взглядов. С ними трудностей не возникло. Мама, правда, поначалу советовала "бояться всяких сект". Когда она убедилась, что религия бахаи не секта, она была очень довольна этим.

 Отец у меня более скептичен, он только сказал "посмотрим". Так что в семье, где я единственный бахаи, все идет нормально. Мои родные только удивляются слегка, когда я отказываюсь выпить стаканчик вина даже на Новый год. Я им привожу свои доводы, но каждый делает то, что хочет: бахаи не вправе навязывать свою точку зрения другим.
    В декабре 1986 года я защитил диссертацию. Естественно, на тему развития вышеупомянутого проекта, в котором я принимал участие в качестве стажера. Потом меня призвали в армию. Но я против военной службы, так как я верующий. Я попросил отправить меня добровольцем для прохождения альтернативной службы в одной из стран "третьего мира". В этом мне было отказано. Я ощутил себя в тупике. В конце концов меня устроили служить санитаром. К концу службы я чувствовал себя очень подавленным. Мне хотелось глубже постигнуть свою веру. Через Национальное собрание швейцарских бахаи я обратился с просьбой принять меня сюда на работу, и на мое заявление пришел положительный ответ.
    Работаю садовником. Занятие для меня вовсе не чуждое: у меня дипломы специалиста по ботанике и фитопатологии. Но все равно, иной раз приходится трудно. Так как добровольцев бахаи недостаточно для ухода за парками, центр взял на работу несколько садовников арабов. А отношения с ними часто бывают довольно сложные. Я также пытаюсь часть своего времени проводить в бюро по развитию, и, конечно, мне и дальше хотелось бы работать там.
    Нашел ли я здесь то, что искал? Знаете, когда речь заходит об идеалах, всегда испытываешь некоторое разочарование. Здесь нелегко жить, пришлось как-то уйти в себя, хотя у меня и есть друзья среди израильтян. Но находясь здесь, вблизи святых мест, нельзя просто плыть по течению. Бывает трудно с самим собой, трудно с другими. У меня были периоды депрессии. Думаю, не у меня одного. Были ли случаи, что люди не выдерживали здесь и уезжали туда, где ты можешь распоряжаться самим собой? Мне известен один такой случай. Один парень внезапно появился в зале Совета во время проведения заседания, а в этот зал во время заседания не имеет права входить никто, кроме членов Совета; так вот, он вошел и заявил, что еда здесь очень плохая. Его попросили уехать отсюда. Что касается меня, то я встречаю огромное понимание со стороны всех, с кем общаюсь.
    Я уеду отсюда другим человеком. Я вернусь в Колумбию, где мне предложили работу. А потом, в один прекрасный день я женюсь, у меня будут дети. Могу ли я жениться на женщине, которая не будет бахаи? А почему бы и нет? Примеров тому множество.
    Даниэль Кайо, 41 год, француз, дизайнер.
    - История о том, как я узнал о вере бахаи, не совсем обычная. Родители у меня католики, но в церковь не ходят. Религия меня мало занимала. Мы жили в Шоле, где я был учеником дизайнера, а каникулы я проводил в Ницце. Однажды на Английской аллее меня остановил какой-то человек и спросил, есть ли у меня время выслушать его. Делать мне было нечего, и я сказал - "почему бы и нет!" Он стал рассказывать о вере бахаи, о которой я просто ничего не знал, и пригласил меня прийти вечером на встречу. Мне все это показалось забавным, и в то же время было как-то не по себе. Что скрывалось за этим приглашением? Может быть, какая-нибудь секта? От нечего делать, а также из-за моего всегдашнего любопытства и интереса ко всему новому я пошел на эту встречу. Когда я пришел туда, сразу увидел, что это не западня. Я слушал, но ничего не понимал. Но люди вокруг были симпатичные, разных национальностей, вокруг звучала разноязыкая речь. Ничего похожего в Шоле не увидишь, и мне было интересно. Такие встречи устраивались каждую неделю, атмосфера там была дружеская, собирались люди, приехавшие из разных стран, и я стал ходить туда. Я заинтересовался этой религией. Купил "Очерки о бахаизме" Ипполита Дрейфуса (И. Дрейфус. Указ. соч.), а чуть позже - "Уроки Акки"(Абдул-Баха. Уроки Акки. Париж, 1982.), сборник работ Абдул-Баха, переведенных с персидского тем же Ипполитом Дрейфусом. С этими книгами я вернулся в Шоле и принялся их изучать... Все в них как-то не вязалось с моими представлениями о том, что такое религия. Вместо того, чтобы говорить только о прошлом, они также давали довольно интересное видение будущего. Во всем было одновременно и логическое, и духовное обоснование без отрыва от реальной жизни. У меня было ощущение, что все это придает какой- то новый смысл моему существованию. Самым трудным было принять Бахауллу в качестве нового Пророка, пришествие которого было духовным возвращением Христа и Мухаммада. Трудновато проглотить такое. Я спрашивал себя, правда все это или ложь? Книга Абдул-Баха убедила меня, что это правда.
    Я снова приехал в Ниццу и встретился с бахаи. Я узнал, что человек, который остановил меня тогда на Английском бульваре, не был бахаи, но чтобы сделать решительный шаг, он заключил сам с собой пари: "Если мне удастся остановить незнакомого человека и уговорить пойти сегодня на встречу, это будет добрый знак". Он ничего подобного не делал раньше. И никогда не пытался повторить потом. Согласитесь, все это довольно необычно.
    Мне понадобилось какое-то время, чтобы "созреть". Должно быть, я пытался разобраться в своих собственных чувствах. И вот, в конце концов я принял новую веру. Я ясно осознавал, что делаю, но мне было ясно и то, что я ничего не знаю. Это было не так уж важно, потому что у меня было достаточно времени поучиться. Мне было двадцать лет. Я решил поехать в Канаду, и через четыре месяца я присоединился к общине бахаи недалеко от Оттавы. Я пробыл там два года. Затем поехал пионером в Новую Каледонию. Я работал там в горняцком поселке. Трудная была работа. Потом четырнадцать лет провел на Гваделупе, в Пуэнт-а-Питре, во вновь созданной общине, которая на девяносто восемь процентов состояла из цветных гваделупцев. Белые там почти не общаются с цветными, да и с самими белыми установить отношения было довольно трудно.
    А теперь, вот уже два с половиной года, я здесь, работаю по специальности.
    Правила здорового образа жизни бахаи для меня не в тягость. Ни с куревом, ни с вином у меня проблем не было. С воздержанием тоже. Знаете, я родом из Шоле, а там все еще довольно пуританские нравы. В любом случае важно уметь подчиниться, в этом-то и есть испытание. Труднее оказалось с обязательной молитвой. У католиков молитва часто совершается механически. Я перестал молиться, когда понял, что делаю это автоматически. Медитация была внове для меня, я не был к ней подготовлен. Все это шло медленно и с трудом. Вот уже двадцать лет, как я начал постигать веру. Я пока не знаю, куда поеду отсюда, но с этого пути уже не сверну.

    Картина была бы неполной, не добавь мы к этим рассказам свидетельства иранских бахаи. Они старше, чем большинство наших собеседников, и веру впитали, как говорится, с молоком матери. Так обстояло дело с Файзи Мисбахом и Абдуллой Мисбахом, двумя братьями, поразительно похожими друг на друга. Оба работают в отделе по изучению Рукописей бахаи. В их роду насчитывается пять поколений бахаи по линии отца и три поколения - по линии матери. Их родители встретились в Тегеране, где и поженились, не имея за душой ни гроша, в тяжелые для иранских бахаи времена; впрочем, положение дел и сегодня не намного лучше. Если сосчитать всех бахаи в роду отца и матери, то вместе получится сотни четыре, а то и пять. Многим пришлось покинуть родину. Среди первых обращенных, тех, кто знал лично Баба и Бахауллу, были и наши предки. Впрочем, нельзя родиться бахаи. Им надо стать в результате свободного и осознанного решения, которое принимается взрослым человеком. Братья Мисбах приняли такое решение.
    Файзи женат на бельгийке, ее зовут Сюзанна. Вот что она рассказывает: "Мои родители были антиклерикалами. Когда не получаешь никакого религиозного воспитания, то это иногда и к лучшему - у тебя нет каких-то предвзятых установок - и в то же время это сложно для человека, поскольку вера в Бога не сразу и не всем дается.
    Меня привели к Богу две дороги: одна шла через созерцание природы, ее красоты, другая - через горе, войну, смерть моего отца. Все это вместе послужило тем опытом, который трудно передать на словах. Так что, в конце концов, я знала, что Бог существует, но какой? У меня были друзья американцы, они бахаи. Их религия была мне понятна, и я стала тоже бахаи. Я не сразу поняла значение молитвы и медитации. Молиться или медитировать - значит решать свои проблемы. По сути своей, молитва - это состояние твоего духа, в котором живешь. В то же время я никогда не стремилась ограничить свой круг общения только бахаи. Мои друзья остались моими друзьями, независимо от того, верующие они или нет. Что касается моей матери, с которой я очень близка, то здесь произошло нечто необычное: она, узнав о моей вере, стала моей духовной дочерью. Вера бахаи сродни морской воде... Много ее не выпьешь, но достаточно попробовать капельку, и узнаешь, что она соленая".
    
    Файзи Мисбах говорит об истории своей религии, которая была открыто провозглашена с самого начала и никогда не уходила в подполье, несмотря на гонения. "Семейные предания и исследовательская работа, которую я здесь веду, позволяют мне проследить этапы развития веры. Как она передавалась из уст в уста. Как попала в Европу и Америку после поездок Абдул-Баха. Поскольку существуют подлинные рукописи Писаний, никем не искаженные или ложно истолкованные, как это зачастую случалось с Писаниями других религий, существующих тысячелетия, появилась возможность изучить сам процесс зарождения религии, происходившую вокруг нее борьбу, нападки фарисеев... Настоящий лабораторный эксперимент".
    Брат Файзи, Абдулла, стал преподавателем математики. Он жил в Иране, потом в Марокко в те тяжелые времена, когда его вера подверглась преследованиям. Вот уже двадцать лет он работает в исследовательском отделе Всемирного Центра. Но хотя он один из самых старших по возрасту сотрудников, он по-прежнему мечтает о том, чтобы нести свою веру миру: "Я готов поехать куда угодно. Пришло время, когда надо донести до людей послание, помочь миру, сотрясаемому катастрофами и войнами, исцелиться".
    Нам еще надо было бы рассказать несколько историй, которые мы услышали во Франции: историю израильского врача, который стал бахаи после случайной встречи в Италии, где он изучал медицину, и девушки из Бургундии, которая нашла свою веру благодаря иранскому студенту-медику, с которым познакомилась в больнице, где вела занятия по физиотерапии. Но мы решили завершить нашу портретную галерею рассказами двух бахаи, которые, будучи столь разными по происхождению, пришли к одинаковым выводам, касающимся обоснованности предписаний и правил своей веры.
    Пьер С., 47 лет, в настоящее время переплетчик.
    - Проведя несколько лет в католической школе-интернате, которая отбила у меня вкус ко всякой религии, я стал, если говорить по-простому, антиклерикальным леваком. Плавая на судах торгового флота, во время стоянки в Чикаго, я познакомился с верой бахаи, посетив Дом поклонения бахаи Северной Америки, расположенный к северу от города. Красота и величие этого здания впечатляют, но меня больше всего поразило то, что я узнал там из разговоров с бахаи: то, что эта религия появилась совсем недавно, что она дает перспективу будущего развития человека и общества и отвергает духовенство в любой форме. Вы знаете, иногда даже смешные предубеждения помогают идти вперед. Я долго колебался, прежде чем объявил себя бахаи. Сначала я углубился в изучение веры. Читал все, что мог достать, сначала на французском, а когда обосновался в Соединенных Штатах - на английском. Мой подход к постижению веры был логическим. Если у меня возникал вопрос или сомнение, я читал что-нибудь из написанного Бахауллой или Абдул-Баха и находил ответ, который меня удовлетворял. Понемногу получилось так, что больше никаких вопросов у меня не было, а прочитав все, мне предстояло принять решение и я решил присоединиться к бахаи. В моем случае сначала решала голова, сердце шло следом, мне сначала надо было понять или, по крайней мере, найти причину того, почему я не понимаю. Но я знаю многих бахаи, у которых совсем другой подход.
    - Трудно ли было принять правила бахаи?
    - Откровенно говоря, нет. Прежде всего потому, что это не запреты в прямом смысле этого слова. Скажем, никто вам не мешает выпрыгнуть из окна третьего этажа, но вы знаете, что это опасно и что вы понесете "наказание", скажем, переломаете ноги. У всех нас, к счастью, развито осязание, так что, поднося руку к раскаленной печи, мы чувствуем обжигающий жар и отдергиваем ее. Люди, страдающие некоторыми болезнями, лишены этого ощущения, и у них жизнь намного тяжелее - по незнанию они причиняют себе боль! Духовные законы более сложны, чем физические, их следует время от времени приводить в соответствие с потребностями той или иной эпохи.
    А сделать это может только Посланник Бога. Вот смотрите, даже Христос, который так мало говорил о законах, с одной стороны, изменил закон о субботе, а с другой стороны, отменил закон о разводе, который позже, когда ситуация изменилась, опять был введен Мухаммадом. Законы, данные нам Богом, нужны для нашего развития и счастья, они подобны наставлениям, которые мать дает ребенку: не играй на проезжей части! Так что, если кому-то трудно применить какое-то правило при данных обстоятельствах, это, в общем-то, пустяк, а вот что действительно важно, это то, что здесь встает вопрос личной ответственности перед Богом. Что касается законов и их применения, позвольте я процитирую вам два отрывка из работ Бахауллы:
    "Не думайте, будто Мы открыли вам просто свод законов. Нет, скорее Мы распечатали перстами могущества и силы отборное вино, и тому доказательством то, что открыто Пером откровения. Размышляй над сим, о проницательный!"
    А еще он сказал: "Воистину, законы Божьи подобны океану, а дети человеческие подобны рыбам, если бы они только осознавали это. И все же, соблюдая закон, действовать следует тактично и мудро. Поскольку люди, в большинстве своем слабы и далеко отстоят от предначертаний Бога, то при любых обстоятельствах следует соблюдать такт и благоразумие с тем, чтобы ничто не смогло посеять волнения или распри или же вызвать ропот среди неуважающих законы. Воистину, Его великодушие превыше всего во вселенной, а Его благодеяниями преисполнено все сущее на земле. Следует вести человечество к океану истинного понимания в духе любви и терпимости".
    Все установления веры бахаи следует рассматривать с этой точки зрения. Так что, если вы сочтете, что трудно придерживаться установленных правил поведения, я вам скажу в ответ, что современное общество с большим трудом можно охарактеризовать словом "счастливое"... Можно делать все, что хочешь и когда хочешь, и все вращаются в замкнутом кругу, поклоняясь только богатству, успеху и власти. На этом далеко не уедешь. А если мы будем пользоваться тем, что сотворил Бог, не делаясь рабами вещей, мы приобретем то внутреннее состояние счастья, которое проявляется в хорошем настроении и уважении к другим. Я не хочу сказать, что все бахаи - "прекрасные люди", я говорю о том, что когда бахаи стремится по мере своих сил следовать тому, что сказано в Писаниях, он счастлив, поскольку это дает ощущение внутренней целостности. У меня нет такого чувства, будто я живу в окружении запретов и табу, а есть ощущение, что я живу полноценной жизнью. И в заключение этого разговора о запретах хочу сказать - часто труднее всего выполнить законы, которые и трудными-то не назовешь. Уверяю вас, что труднее всего никогда не говорить плохо о других и не выслушивать злословие, а ведь Бахаулла сказал, что злословие - одно из величайших зол человечества, и его надо всеми силами избегать.

    Мухаммад Б., алжирец, администратор, в настоящее время проживает во Франции.
    - Я родился на юге Алжира в очень набожной и ортодоксальной мусульманской семье, из тех семей, что составляют основу "стражей веры". Меня вырастили в строгом соблюдении законов ислама. В два года я уже ходил в школу по изучению Корана. Мальчишкой я иногда приходил помолиться в мечеть раньше отца, на рассвете. Потом я поехал продолжать учебу в Оран.
    Однажды в праздничный день, а это был Ид ас-Сагир, Праздник разговения, я прогуливался по городу вместе с двоюродным братом. Праздники обычно проходят так: заходишь в гости то к одним, то к другим, тебе предлагают что-нибудь вкусное и чай. Недалеко от моего дома мы встретили одного из родственников матери, которого я уже давно не видел. Он пригласил нас к себе. Мы уже до этого вдоволь наелись и напились чаю, но все равно решили зайти к нему. Сели за стол с его родными и обменялись новостями. Болтали о том о сем. И не знаю, почему, но мне вдруг показалось, что он не отмечает Ид ас-Сагир как следует. Тогда я его спросил: "У тебя что-то не так? Что-то тебя беспокоит?" - "Да нет, ничего. А что?" - "У меня такое впечатление, что ты не отмечаешь праздник".
    - "С чего ты взял? Нет, я уже отметил праздник".
    -"Не думаю, чтобы ты забил барашка".
    -"Нет, барашка я не забивал, да это и не обязательно".
    Я чувствовал: здесь что-то не так. Он попытался перевести разговор на другое. А я все время возвращался к этой теме: "Ты не отмечаешь праздник Ид ас-Сагир, скажи мне, почему?" Так что, в конце концов, он мне объяснил, что у него теперь новая вера.
    Я был ошеломлен. Конечно, принялся его расспрашивать. Он отвечал на все мои вопросы. Его ответы заинтересовали и моего двоюродного брата, и меня. Нам удалось достать несколько книг, и целый месяц мы только и делали, что изучали их. Я так полагаю, что за тот месяц я узнал столько, сколько не узнаешь за два, а то и за три. Во всяком случае это был самый плодотворный месяц в моей жизни. И наконец, мой брат и я объявили себя бахаи. Когда я вернулся домой и сообщил об этом отцу, он не принял мои слова всерьез. Он поначалу подумал, что речь идет о мусульманской секте, их у нас, знаете ли, немало. Я ему объяснил, что речь идет не о секте, а о настоящей вере, но не мусульманской. Он решил, что у меня это скоро пройдет. Наступил Рамазан. Я отказался поститься. Я, конечно же, мог бы преспокойно обходиться без еды и питья от восхода до заката солнца, и тогда бы отец не сердился на меня, но для меня это было делом принципа. Для отца это был тяжелый удар. Он пошел посоветоваться с улемом, который ему сказал, что я погиб, что все это мерзость, что с религией бахаи надо бороться. Я заявил, что готов прийти в мечеть и обсудить этот вопрос. Я еще много чего не знал о своей новой вере, но чувствовал, что у меня хватит необходимых аргументов для того, чтобы одержать верх над муллой. В конце концов, он отказался от встречи со мной. Я настаивал. Мои отношения с отцом стали напряженными. Он был расстроен, а я был расстроен из-за того, что довел его до этого. Но я должен был так поступить. Моя младшая сестренка тайком бегала покупать мне молоко на завтрак. Вместе с другими братьями и сестрами следила за нашей дверью: до такой степени в моей семье боялись, что соседи узнают о моем поведении. А вскоре наступили девятнадцать дней поста, предписанного Бахауллой. Конечно же, я его выполнял. Мой маленький восьмилетний брат постился вместе со мной из чувства солидарности. Тут уж моя семья вообще ничего понять не могла.
    Потом понемногу отец смягчился. На следующий Рамазан он сам покупал мне молоко к завтраку. Теперь он принимает мою веру так же, как я уважаю его религию. Я закончил учебу, начал трудовую жизнь, и я верен религии бахаи. Проходит год за годом, и я все больше убеждаюсь, что у меня на роду было написано стать бахаи.