Бог проходит рядом

В предыдущей главке я постарался проследить возникновение и развитие Веры, связанной с именами Баба и Бахауллы, на протяжении первых пятидесяти лет ее существования. Если я чересчур пространно повествовал о событиях жизни и служения этих двух Светочей Откровения Бахаи, если порой я слишком подробно описыва отдельные эпизоды, то единственно лишь потому, что события эти возвещают рождение и становление эпохи, которую будущие историки назовут самым героически, самым трагическим и наиважнейшим периодом Апостольского Века Завета Бахаи. И действительно, то, что произошло в последующие десятилетия века, о котором мы ведем речь, являет нашим глазам многочисленные свидетельства неуклонного действия тех животворных сил, которые вызвало к жизни почти непрерывно длившееся на потяжении полувека обновляющее Откровение.

Движимый свыше динамичный процесс, заключающий в себе неслыханные возможности, всеохватывающий, всепреображающий в своем движении к конечной цели, начался в ту памятную ночь, когда Баб сообщил о Своей Миссии Мулле Хусейну в одном из безвестных уголков Шираза. Процесс этот резко ускорился, когда первые лучи Откровения Бахауллы воссияли в тегеранской темнице Сейах Чаль. Новое ускорение придало ему Провозглашение Его Миссии накануне Его изгнания из Багдада. Вершинной его точкой стало провозглашение той же Миссии в бурные годы Его изгнания в Адрианополе. Полностью его значение раскрылось, когда Автор этой Миссии обратился со Своими историческими воззваниями, проповедями и предостережениями к монархам и главам мировых церквей. Окончательное завершение этот процесс получил в законах и заповедях, которые Он сформулировал в возвещенных Им принципах и в будущих установлениях и иснтитутах, которые Он заповедал в последние годы Своего служения в городе-тюрьме Акке.

Заповеданное свыше и наделенное неоспоримым авторитетом орудие, с помощью которого можно было бы направлять силы, высвобожденные богоданным процессом, и обеспечить его гармоничное и непрерывное действие после вознесения Бахауллы, было очевидно необходимо. Таким орудием Бахаулла сделал Свой Завет, незыблемо утвержденный Им перед Его вознесением. Завет этот Он предвосхитил еще в Китаб-и-Акдас, его Он имел в виду, когда прощался с членами Своей семьи, призванными к Его ложу в дни непосредственно перед Его вознесением, и его включил в особый документ, озаглавленный Им "Книга Моего Завета", которую Он в один из последних дней доверил Своему старшему сыну - Абдул-Баха.

Написанный от начала до конца Его рукою; вскрытый на девятый день после Его вознесения в присутствии девяти свидетелей, избранных из числа Его товарищей и членов Его семьи; зачитанный в полдень того же дня перед большим скоплением людей, собравшихся на Его Пресвятой Могиле, включая Его сыновей, нескольких родственников Баба, паломников и верующих Акки, этот единственный в своем роде, эпохальный Документ, названный Бахауллой "Величайшей Скрижалью" и упомянутый Им как "Алая Книга" в Его "Послании Сыну Волка", не имеет равных среди Писаний и Заветов прошлого, включая Завет Самого Баба. Ибо ни в одной из книг всех мировых религиозных систем, даже среди писаний Автора Откровения Баба, мы не найдем ни единого документа, утверждающего Завет, наделенный властью, сопоставимой с той, какой наделен Завет, установленный Бахауллой.

"Столь незыблем и могуществен этот Завет, - утверждает Тот, Кто есть назначенное Средоточие, - что от начала времен до сего дня ни одно религиозное Откровение не производило подобного". "Неоспоримо ясно, - утверждает Он далее, - что краеугольным камнем единого человечества может стать только и исключительно сила этого Завета".

"Знайте же, - пишет Он, - что "Верная Опора", упоминавшаяся от основания мира в Священных Книгах, Скрижалях и Писаниях, есто не что иное, как Его Завет и Его Завещание". И далее: "Светоч Завета озаряет Землю, а слова, начертанные Возвышеннейшим Пером, есть безбрежное море". "Всеславный Господь, - заявляет Он далее, -изрек новый Завет и установил великую Заповедь в сени Древа Аниса (Древа Жизни)... Найдем ли мы нечто подобное сему Завету в предшествующие века и эпохи? Являлись ли когда-нибудь Заповеди, подобные тем, что завещало нам Возвышеннейшее Перо? Нет, клянусь Богом!" И наконец: "Мощь Завета, как исходящее от солнца тепло, пробуждает и ускоряет рост всякой земной твари. Свет Завета, сходным образом, воспитывает умы, дух, сердца и души людские". Завет Своего Отца Он в Своих писаниях называл также "Окончательным Свидетельством, "Всемирной Мерой", "Притягательно Силой милости Божией", "Возвышенным Образцом", "Неопровержимой Заповедью", "Всемогущим Заветом, равного которому нет среди Священных Обетований прошлого" и "одной из отличительных черт величайшего цикла".

Прославленный автором Апокалипсиса как "Ковчег Его (Бога) Завета"; связанный с собранием под Древом Аниса ("Древом Жизни"); о чем упоминает Бахаулла в "Сокровенных Словах"; восславленный Им в других Его писаниях как "Кочег Спасения", как "Вервь, протянутая между Землею и Царством Абха", - этот Завет был оставлен в наследство потомкам в Его Воле и Завещании, которые вкупе с Китаб-и-Акдас и несколькими Скрижалями, где недвусмысленно объявляется звание и высокое положение Абдул-Баха, составляет главную опору, предназначенную Самим Повелителем Завета защищать и поддерживать после Его вознесения предуказанное Средоточие Его Веры и Творца ее будущих институтов.

 В этом весомом и уникальном Документе его Автор раскрывает особенности того "великолепного и бесценного наследия", которое Он завещает Своим "преемникам"; вновь провозглашает фундаментальную цель Своего Откровения; призывает "народы мира" уверенней придерживаться того, что "возвысит" их; возвещает им, что "Бог простил содеянное в былом"; подчеркивает исключительно высокое положение человека; раскрывает изначальную и основную цель Веры в Бога; указывает верующим, чтобы они молились за благополучие царей земли - "воплощение могущества Божия и зарю Его мощи и благодати"; возглагает на них обязанность править миром; причисляет сердца людские к Своим особым владеньям; категорически осуждает любые раздоры и распри; повелевает Своим последователям оказывать помощь тем правителям, что "украшают свое имя, следуя законам равенства и справедливости" и особо призвает Агсан, "Свои ветви", "Своих сыновей", задуматься над "могучей силой и великой мощью, что сокрыты в мире бытия". Также повелевает Он им, вкупе с Афнана (родственниками Баба) и собственной родней, "всем до единого собраться под сенью Величайшей Ветви (Абдул-Баха)"; уподобляет Его "Тому, Кого Господь избрал для Своих целей", "Кто произрос от извечного Корня", о котором Он упоминает в Китаб-и-Акдас; указывает, что "Великая Ветвь" (Мирза Мухаммад Али) должна находиться в подчинении у "Величайшей Ветви" (Абдул-Баха); наставляет верующих общаться с Агсан почтительно и с уважением; советует им почитать также Его семью и родственников, равно как и близких родственников Баба; отказывает Своим сыновья "в каком-либо праве на чужую собственность"; предписывает Своим близким и близким Баба "пребывать в страхе Божием и вести подобающий и приличествующий образ жизни", следуя путями, которые могут "возвысить" их; заповедует всем людям "не допускать до того, чтобы средства установления порядка не превращались в источник смуты, а орудие единения - в причину разногласий", и наконец обращается ко всем верующим с наставлением "служить всем народам" и бороться "за улучшение мира".

То, что Абдул-Баха было отведено столь высокое место, уделена столь важная роль, не удивило, да и не могло удивить ни изгнанников, которые на протяжении долгого времени имели редкую возможность наблюдать за Его жизнью и поведением, ни паломников, которым доводилось, пусть мимоходом, лично общаться с Ним, ни многочисленных верующих дальних земель, которые привыкли чтить Его имя и ценить Его труды, ни широкий круг Его друзей и знакомых в Святой Земле и соседних странах, которые уже хорошо знали, какое положение Он занимал при жизни Отца.

Это Он появился на свет Божий в ту незабвенную благодатную ночь, когда Баб открыл непреходящее значение Своей Миссии Своему первому последователю Мулле Хусейну. Это Он, будучи ребенком, сидел на коленях Тахиры и почувствовал весь волнующий смысл поразительного вызова, который эта героическая женщина с неукротимым нравом бросила своему сотоварищу и единоверцу, прославленному Вахиду. Это Его нежная душа была опалена неизгладимым впечатлением при виде Отца, изможденного, со спутанными волосами, изнемогающего под тяжестью оков, когда девятилетним мальчиком Его привели в тюрьму Сейах Чаль в Тегеране. Это против Него еще в раннем детстве, в то время, как Его Отец томился в тегеранской темнице, обратилась злоба уличных мальчишек, которые побивали Его камнями, осыпали оскорблениями и выставляли на посмешище. Это Он разделил участь Своего Отца вскоре после Его освобождения из тюрьмы, тяготы и нищету жестокого изгнания из родной земли, а также все дальнейшие несчастья и беды, завершившиеся Его вынужденным уходом в горы Курдистана. Это Он, безутешно скорбя в разлуке с обожаемым Отцом, поведал Набилю, о чем тот пишет в своем повествовании, что уже чувствует Себя вполне взрослым и одновременно - ребенком в душе. Это Ему, еще в Его детскую пору, принадлежит уникальная заслуга, заключавшаяся в том, что Он понял все величие до поры сокровенной славы Отца, и это побудило Его, неожиданно бросившись Ему в ноги, умолять как о великой чести о разрешении пожертвовать Своею жизнью во имя Его. Это из-под Его пера, когда отроком Он пребывал в Багдаде, вышел блистательный комментарий к хорошо известному магометанскому преданию, написанный по предложению Бахауллы в ответ на просьбу Али Шавкат-паши, комментарий столь исчерпывающий, что вызвал безграничное восхищение адресата. Это Его речи и диспуты с учеными богословами, с которыми Он встречался в Багдаде, впервые вызвали общее восхищение Им и Его знаниям, которые постоянно приумножались, так же, как и постепенно расширялся круг Его знакомых сначала в Адрианополе, а затем в Акке. Это Ему высокопоставленный вельможа, губернатор Адрианополя, Хуршид-паша принародно воздал высочайшие почести, когда, в присутствии многих известных священнослужителей этого города, его юный Гость с поразительной быстротой разрешил запутанную проблему, поставившую в тупик всех присутствовавших, и это произвело на пашу столь глубокое впечатление, что с того дня он весьма огорчался, если Юноша почему-то не мог посещать подобные собрания.

Именно на Него Бахаулла, по мере того, как рос охват и влияние Его Миссии, стал полагаться все более, чксто назначая Его Своим доверенным, поручив Ему публично отстаивать Свое Дело, дав Ему задание переписать Его Скрижали, разрешив Ему взять на Себя ответственность защищать Его от врагов и возложив на Него функцию следить за соблюдением и отстаивать интересы Его товарищей по изгнанию и спутников. Это Ему было доверено, как только позволят обстоятельства, выполнить весьма непростое и чрезвычайно важное поручение - приобрести участок земли, где могли бы найти вечное упокоение останки баба, обеспечить безопасное перенесение останков в Святую Землю и возвести для Него подобающую усыпальницу на горе Кармель. Именно Он был главной фигурой среди тех, кому удалось сделать все необходимое для освобождения Бахауллы из девятилетнего заключения в стенах города-тюрьмы Акки и позволить Ему на закате Его жизни в полной мере вкусить мира и покоя, которых Он был столь долгое время лишен. Именно благодаря Его неослабным усилиями знаменитый Бади получил возможность удостоиться столь памятных личных встреч и бесед с Бахауллой, благодаря им враждебность, проявленная некоторыми из губернаторов Акки в отношении колонии изгнанников, сменилась уважением и восхищением, благодаря им были приобретены земли, прилегающие к Галилейскому морю и реке Иордан, и ценнейшее описание раннего периода истории Веры и ее догматов осталось потомкам. И это именно благодаря необычайно теплому приему, оказанному Ему во время посещения Бейрута, благодаря Его встречам с Мизатом-пашой, бывшим Великим везирем Турции, благодаря Его дружбе с Азизом-пашой, с которым Он познакомился еще в Адрианополе и который несколько лет подряд занимл пост Вали, а также благодаря Его постоянным связям с военными, знатью и главами церкви, которые в последние годы служения Его Отца все чаще стремились к встречам с Ним, Ему удалось поднять престиж Дела, которое Он отстаивал, на невиданный доселе уровень.

Он единственный удостоился почетного права именоваться "Повелителем" - честь, в которой Его Отец строго отказал другим сыновьям. На Него любящий и непогрешимый в Своих решениях Отец возложил единственный в своем роде титул Серулла ("Тайна Бога"), прозвание, столь подходящее Тому, Кто, будучи человеком по сути и занимая положение, коренным образом отличное от Бахауллы и Его Предтечи, тем не менее мог считаться совершенным Образцом Его Веры, был наделен сверхъествественным знанием и являлся безупречным зерцалом, отражавшим Его свет. Его, находясь в Адрианополе, в Своей Суре-йе Гусн (Скрижали о Ветви), Отец называет "священным и достославным Существом, Ветвью Святости", "Одним из Членов Закона Божия", Его "Величайшей милостью", оказанной людям, Его "совершенной благодатью", возложенной на них, Тем, чрез Кого "пробудится всякая персть", провозглашая, что "всякий, кто отвратится от Него, отвратится от Бога", а "те, кто отринут от себя сень Ветви, обречены блуждать в пустыне". Его Он, пребывая в этом городе, имел в виду ( в Скрижали, обращенной к Хаджи Мухаммаду Ибрагим Халилю) как одного из Своих сыновей, "чьими устами Господь возглаголет о знаменьях Своей силы", как о Том, Кого "Бог отметил и избрал для Своего Дела". На Него в более поздний период Автор Китаб-и-Акдаса в знаменитом отрывке, впоследствии разъясненном в "Книге Моего Завета", возглагает обязанность и право толкования Своего Святого Писания, провозглашая Его одновременно "Тем, Кого избрал Господь и Кто берет начало от Древнего Корня". Его в Своей Скрижали, явленной в тот же период и обращенной к Мирзе Мухаммаду Кули-йн Сабзивари, Он упоминает как "Залив, воды которого происткают из того Моря, что направляет все сущее", и повелевает Своим последователями обратить свои взоры к Нему. Ему же впоследствии, с связи с Его поездкой в Бейрут, в сообщении, продиктованном одному из поверенных, Его Отец воздал дань восхищения, славя Его как Того, "вкруг коего обращаются все имена", как "Величайшую Ветвь Божию" и "Его древнюю и неизменную Тайну". К Нему лично в нескольких Скрижалях, начертанных Его собственной Рукой, Бахаулла обращался, именуя Его "Зеницей Моего Ока", "опорой всего сущего на небе и на земле", "прибежищем всего рода людского", "твердыней для тех, кто уверовал в Господа". Для Него в одной из молитв, явленных в Его честь, Отец просит у Бога "даровать Ему победу" и ниспослать "...Ему, равно как и всем, кто любит Его", "предназначенное" Всемогущим Его "Вестаникам" и "Свидетелям" Его Откровения. И наконец, еще в одной из Скрижалей прозвучали такие важные и авторитетные слова: "Слава Божия да покоится на Тебе и на всех тех, кто окружал Тебя и служил Тебе. Горе, великое горе да постигнет того, кто противостоял Тебе и тщился причинить Тебе вред. Да пребудет благодать с тем, кто присягнул на верность Тебе; и да будет ввержен в адский пламень Твой враг".

И вот теперь в довершение великих почестей, привилегий и благ, которые изливались на Него щедрым дождем на протяжении сорокалетнего служения Его Отца в Багдаде, Адрианополе и Акке. Он был возведен в высокий чин Средоточия Завета Бахауллы и стал преемником Явления Самого Бога - положения, которое давало Ему власть, необходимую для того, чтобы придать мощный толчок всемирному распространению Веры Его Отца, расширить рамки ее учения, сокрушить все препоны и преграды на ее пути, наметить и воплотить в жизнь основные черты ее Административного Порядка, Дитя Его Завета и Глашатая Миропорядка, установление которого знаменует собою пришествие Золотого Века Проповеди Бахаи.