Литература

VIII Очерк души

Стараясь хотя бы в самых общих, беглых чертах обрисовать  жизнь  возлюбленного Хранителя - ту сторону его жизни, которая известна, пожалуй, только самым близким его родственникам и домочадцам, - я решила привести несколько выдержек из собственных дневников. Следует учесть, что они не велись  регулярно год за годом, а, подобно большинству невников, представляют лишь беглый очерк событий, подробное описание которых заняло  бы многие часы и к которым позже я уже практически не возвращалась из-за нехватки времени времени и сил. Конкретные люди не упоминаются в них не по каким-либо личным причинам, а просто потому, что составляют неотъемлемый фон повседневной жизни Шоги Эффенди, растворены в ней. Я специально старалась приводить те слова, которые были записаны в минуты глубоких переживаний, какие-то тонкие и точные наблюдения: потом, как правило, очень трудно воспроизвести их; я рискнула напечатать эти места, чтобы запечатлеть остро, почти болезненно ищущие выход чувства, не предпринимая никаких попыток придать им литературную отделку или как-то объяснить - чтобы хоть немного приподнять завесу над морем житейских дел и невзгод.
1939 "Порой мне кажется, что обостренная объективность Шоги Эффенди - качество, которым Бог особо отметил его. В Его руках он - орудие, абсолютно не осознающее себя. Его порывы резки, яростны, и вряд ли кто-нибудь (я имею в виду беспристрастного наблюдателя) усомнится в том, что его огромные достиженя с влужении Делу все основаны на этих, не ведающих колебаний порывах. Все это плод его решений, но, разумеется не опрометчивых - прежде чем воплотить их, он вынашивает, обдумывает их неделями, иногда годами. Мудрость мира сосредоточена в этих раздумьях, но если он чувствует необходимость действовать срочно, то действует не раздумывая!"
1939 "Учитель оставил нам Залог. И этот Залог - Хранитель. Он сказал, что "никогда тень уныния не омрачит его лучезарный внутренний лик". Тень уныния! Столько клеветы было обращено против него, столько мучений изведал он по вине тех, кто должен был бы поддерживать и ободрять его, что его "лучезарный лик" поистине редкость сегодня. Иногда я вижу, как словно солнечные лучи озаряют изнутри его дорогое лицо, и в то же время ему приходится столько страдать, что часто от одного этого он вынужден ложиться в посетль, буквально в прострации, без сил!"
1939 Так, ему пришлось "претерпеть столько невыносимых страданий из-за предполагавшейся высылки общины из Хайфы".
8, VIII, 39 "Сегодня встал в шесть утра и отправился за визами для нас (он всегда заранее заботился, чтобы мы могли выхать из Швейцарии), пробыв в дороге 18 часов. И такая гонка не первый день... она постепенно  становится для меня образом жизни. Ничего не успеваю..."
6, IX, 39 "Вновь на Ближнем Востоке... изматывающее путешествие, почти все время не смыкали глаз. Была ночь, когда мы спали всегод полтора часа! Невозможно поверить, что война все-таки обрушилась на мир. Мы проезжали через затемненные города - войсковые  обозы двигались мимо - нетерпение в ожидании следующих новостей по радио... Путь  перед Шоги Эффенди был, как всегда, открыт - казалось, декорации рушатся вокруг, но мы целы и невредимы и движемся вперед".
5, X, 39 "Он сказал, что чувствует себя надломившейся тростинкой. Несомненно, отчасти эт из-за болезни, десять дней его мучил страшный жар, иногда температура поднималась до 104 градусов! Х... и я находилась при нем день и ночь, и не будет преувеличением сказать, что мы прошли через настоящий ад. Почти все время оставаться наедине с больным Хранителем и незнакомым врачом было так напряженно и ответственно! Думаю, целую неделю мы спали не больше четырех часов в сутки!"
22, I, 40 "Хранитель и Дело - неузявимы. Мне часто ужасно хочется сказать всем бахаи: "Следуйте за ним в рай и в ад, не отступайтесь от него, что бы вас ни ожидало - свет  или тьма, жизнь и смерть, слепота и ясное зрение, держитесь его - в нем  ваше единственное спасение". Сегодня вечером к нам пришел человек. Он вступил в дом будучи бахаи. Он покинул его нарушителем Завета. (Он наотрез отказался повиноваться Хранителю). Долго стоял он перед воротами. Мне хотелось крикнуть ему: "Неужели ты можешь так легко бросить свою душу?" После стольких лет в лоне Веры он так беспечно отрекся от нее! А что же еще жизнь дает человеку кроме души? И он отбрасывает этот самый драгоценный дар Божий потому, что ему трудно и неловко сейчас смириться с чем-то... Если бы   друзья только знали, как Учитель и Шоги Эффенди оба страдали из-за поведения местных верующих. Среди них были хорошие люди. Но некоторые были развращены и порочны. И если кому-то пришелся не нраву Завет, они обращали свои нападки потив самого воплощенного Явления его, против его Образа, против Хранителя.  Я сама видела это. Это подобно отраве. Он преодолевает действие яда, но терпит от него несказанные муки, потому же и Учитель писал о Себе в Своем Завещании как о "птице со сломанными крыльями". Это глубоко органично и не имеет никакого отношения к так называемым "чувствам".
Слова, сказанные Шоги Эффенди:
"Ты не можешь быть героем бездействуя. Это - камень преткновения. Дело не в метаниях взад и вперед, а в проявлениях твоего характера. Джеки (Мэрион Джек) сделало героиней ее поведение, героический дух, сказавшийся в ней. Марта   (Марта Рут) была героиней действия. Она шла вперед, покуда у нее хватило сил".
Несколько замечаний Шоги Эффенди:
"Цель жизни бахаи - способствовать единению человечества"; "Наша жизнь - создать всемирную цивилизацию, которая, в свою очередь, отразилась бы на характере личности".
Слова Шоги Эффенди:
"Я знаю, что это мученическая стезя. И я должен пройти ее до самого конца. Ничто не дается без страдания".
2, I, 42
"Он говорит, что это, быть может, не последняя война перед Малым Миром, вероятно, потом наступит затишье, передышка, а затем  война разразится с новой силой. Конечно, и в этом совем предположении он отнюдь не категоричен, он просто говорит: "Быть может, это вполне возможно".
5, I, 42 "Вся семья (Шоги Эффенди) чувствует себя выбившейся  из колеи, все расстроено в отсутствии дирижера - Хранителя - и соответсвенно они не могут нормально ощущать себя бахаи, когда не хватает главного".
7, I, 42 "Все это бесконечно терзает Хранителя. Я серьезно озабочена его сердечными болями. Прошлую ночь оно билось слишком сильно, слишком! А иногда, часами, он дышит тяжело и прерывисто, оттого что взволнован или расстроен... он как чувствительный барометр. Фигурально выражаясь, он регистрирует ваше духовное давление; нет никакого внешнего объяснения тому, отчего он иногда расстроен по причине, ему самому неведомой! Я тысячу  раз видела, как это происходит. Реакции его инстинктивны  и мгновенны. Зачастую, позже, когда проясняются детали события, можно на мгновение различить механизм произошедшего. В конце концов это убьет его. Как и когда, несомненно, ведомо одному лишь Господу. Он всегда  будет выходить победителем, как то всегда случалось и прежде. Но постепенно, мало-помалу бесконечные проблемы, вечная борьба то с одним, то с другим из родственников вконец измотают его. Он уже клонится под их тяжестью. Сердце его мечется и трепещет. Нервы - на пределе..."
16, 3, 42 "Они (семья Учителя) преуспели, по крупице сокрушая  дух Шоги Эффенди. По натуре он жизнерадостен и энергичен, и, когда  что-то доставляет ему истинную радость или зажигает энтузиазмом, его уникальный и удивительно светлый характер заставляет его взгляд лучиться и вспыхивать искрами. Но бесчисленные страдания, перенесенные вместе с Учителем, удары, которые ему пришлось вынести, когда он уже был Хранителем (причина их - несколько кризисов в развитии Дела)... словно тяжкие тучи сгустились над ним. Стоило ему (за те последние  пять лет, что я имела возможность наблюдать его) хоть немного перевести дух и просветлеть, как кто-нибудь мимоходом обрушивал на него новый груз забот и печалей, и все начиналось сначала! Это преступно! Сколько раз я слышала, как он говорил: "Если бы мне удалось стать счастливым, если бы они только не мешали мне в этом, ты увидела бы, что я способен совершить для Дела!" Он как ручей, как ключ. Стоит ему забить, засверкать на солнце, как кто-нибудь, проходя мимо, обязательно затопчет его! Когда вы поймете, что вся его работа во имя Дела совершалась вопреки его страданиям, невзирая на гонения, а не потому, что он был свободен, и  счастлив, и внутренне покоен, то вы поймете, сколь велико было свершение, и задумаетесь, каким оно могло бы быть, будь он счастлив. Шоги Эффенди оклеветали. Это единственное слово, которое я могу подобрать: оклеветали, оклеветали! Его загнали в угол, и он вынужден обороняться. Он говорит, что будет биться до конца..."
20, 3, 42 Когда Шоги Эффенди сидел у себя, работая над рукописью "Бог проходит рядом", два военных самолета в тренировочном полете зацепились крыльями, потеряли управление и разбились, причем один пролетел так низко над крышей нашего дома, что я решила, что он обрушится на комнату Шоги Эффенди. Он врезался в землю и взорвался примерно в ста ярдах дальше по улице.
26, 4, 42 "Шоги Эффенди разговорился со мной о своих несчастьях. Он говорит, что окружавшие Абдул-Баха убили Его, как убили они Бахауллу - он даже сказал: "Они убьют и меня". Он сказал, что Хаджи Али рассказывал ему, как за несколько дней до Своего вознесения Бахаулла позвал его в Свою комнату (поговорить о чем-то или что-то в этом роде). Когда тот вошел, Он ходил взад и вперед  по комнате, меряя ее шагами, был слишком расстроен, чтобы говорить, и под конец знаком отпустил Хаджи Али. Хаджи Али видел, что Бахаулла разгневан, но Он не назвал ему причины. Потом Хранитель сказал, что Бахаулла должен был жестоко страдать, поскольку предвидел, что Мухаммад Али станет врагом Учителя в будущем. Но Он хранил это знание про себя".
18, 5, 42 "Шоги Эффенди часто повторяет: Учитель должен был сказать им (Своей семье), что после Него "все они будут сокрушены".
4, 7, 42 "Вторжение в Египет. Он думает, как поступить:  остаться или уехать, если дела пойдут совсем уж плохо. Неопределенность держит нас всех в большом напряжении. Но мы уже настолько привыкли к разным треволнениям, что и это уже почти не волнует нас!"
3, 1, 43 "Всякий, кто узнал бы истинную историю жизни Шоги Эффенди, оплакал бы ее - оплакал его доброту, его чистое бесхитростное сердце, оплакал бы его труды и заботы, оплакал те долгие, долгие годы, в которые он столько страдал - всегда один, всегда преследуемый теми, кто окружал его!
Вчера он пришел ко мне расстроенный из-за своей работы. Я спросила, почему он не читает книг других авторов, близких  по манере к рукописи, над которой он работал ("Бог проходит рядом"), это должно внутреннее поддержать, приободрить его... Он ответил: "У меня нет времени, нет. За двадцать лет у меня не было и свободной минуты!"
30, 1, 43 "Я действительно не на шутку беспокоюсь за Шоги Эффенди. Раньше, когда удрученное, подавленное состояние было для него привычным, он страдал, но все же меньше, чем сейчас. Порой я думаю, что все это приведет его к преждевременной смерти... он дышит тяжело, как после бега, и у него такие тени под глазами. Он делает над собой усилие - закончить письма, которые за несколько дней грудой скопились у него на столе, но по нескольку раз, иногда минут по десять перечитывает одно и то же место не в силах сконцентрировать внимание! Думаю, нет муки хуже, чем видеть муки того, кого любишь. И я ничем не могу помочь ему. Единственное - без конца думать о том, как Господь моет равнодушно глядеть на его страдания".
29, II, 43 "Хотя лето прошло довольно спокойно, без ужасных новых кризисов... думаю, Хранитель никогда не работал так много, как в эти "каникулы", и уверена, что и мне до сих пор не выдавалось таких тяжелых месяцев! Он часто повторяет "эта книга убивает меня", на что я неизменно отвечаю: "меня тоже". Действительно работа над Столетним Обзором ("Бог проходит рядом") была тяжелейшей; на протяжении двух лет  он  в буквальном смысле был  рабски прикован к ней -  и это не считая всех остальных его дел и забот..." (На днях Шоги Эффенди  получил исключительно сухое, бездушное письмо от Национального Собрания, и я очень сердилась) "...  самое сухое и холодное из писем, которые мне приходилось встречать. Почему он не берет примера с Хранителя, который даже людям умственно неполноценным пишет с любовью и лаской? Бахаи недостойны своего Хранителя, и единственное, на что я надеюсь, это что Господь не дозволит им вконец выродиться".
Один из членов семьи скончался, вдова пришла к нам просить Шоги Эффенди принять завещанные мужем деньги для Дела и несколько драгоценных печатей Бахауллы, которые Абдул-Баха поручил ей хранить, когда отправлялся в поездки по Западу. Поскольку она поддерживала связи с отлученными членами семьи, Шоги Эффенди отказался от ее приношений... я передала ему содержание нашего разговора (сам он не захотел видеть ее и отправил вместо себя меня):
26, 12, 43 "Все это я в мельчайших подробностях пересказала Шоги Эффенди и принесла ему печати и завещание Х... Он велел передать ей, что тысяче печатей и даже горе Кармель готов предпочесть искренность и верность, и, если она полностью не порвет с семьей... в своем сердце, он ничего  не сможет сделать для нее, и пусть она оставит себе печати и завещание... Хранителю очень хотелось иметь такие бесценные печати для Архивов, но, как он сказал мне, он не может так просто принять печати и выгнать эту женщину из дома! Меня поразило, что за двадцать три года, прошедших после смерти Учителя, постоянно находясь рядом с Шоги Эффенди, она не передала ему эти драгоценные реликвии, которые, по ее собственным словам, были не подарены ей, а лишь доверены на хранение! Увидев, что Хранитель отказывается принять их, она просила, чтобы их взяла я, но и я отказалась, сказав, что это будет против воли Шоги Эффенди..."
Весь день Шоги Эффенди - за машинкой, перепечатывает рукопись ("Бог проходит рядом"), а я вычитываю, перед тем как отправить Хорасу  (Хорасу Холли, секретарю Американского Национального Собрания), чтобы быть уверенной, что все  ошибки окончательно выправлены, а потом мы вместе часами читаем оригинал, правим и расставляем бесконечные ударения!
Я не записала даже, что папа по просьбе Хранителя подготовил проект Усыпальницы Баба. Сегодня минареты или шпили, предложенные Хранителем, были одобрены им, и папе предстоит сделать детальную разработку, окончательный эскиз которой  будет выставлен на Столетие, к нему же готовится макет. Макет - самое главное испытание: если он понравится Хранителю, он объявит бахаи всего мира, что план утвержден.
Поистине дивно и замечательно, что папа получил это бесценное благословение на работу над Усыпальницей Баба. Если  он добъется успеха, это будет прямой благодатью Божией, если же нет, то удивляться нечему: наша семья и без того уже осыпана всевозможными благами, далеко превосходящими наши заслуги!"
5, 7, 44 "По натуре своей Шоги Эффенди распорядитель и зодчий par exellence. Каким детским кажется человеческое видение мира по сравнению с Замыслом Божиим! Думаю, что даже если бы мы молились Богу денно и нощно миллион лет, мы не продвинулись бы дальше первой буквы в наших благодарениях... а мы по-прежнему так  слепы к дарам, которыми оделены!"
24, 7, 44 "Дальше Шоги Эффенди так не выдержит. Я очень беспокоюсь за него... они отнимают у него последние силы. Сегодня он был в ужасном состоянии и рыдал. Не могу писать об этом. Не могу больше терпеть! Как только Господь позволяет ему выносить такое".
18, 12, 44 "Да, это были годы. Думаю, Шоги Эффенди не пережить второго такого кризиса (открытая неприязнь со стороны домочадцев, местной общины и даже слуг). Надеюсь, это не повторится! Поражаюсь тому, как его здоровье и нервы выдержали на этот раз!"
30, 1, 45 "Не могу сейчас вдаваться в детали, но должна сказать, что число несведущих глупцов - если не негодяев, окружающих Шоги Эффенди, просто удручает. Он страдает невыносимо! Спит по пять - шесть часов в сутки. Мое беспокойство не знает границ..."
27, 2, 45 "Уверена, что этот вал не последний. Но чтобы только никогда, никогда не видеть Шоги Эффенди таким! Думаю, никто и ничто в мире не способно было бы  противостоять тому, с чем столкнулся  он в последние годы! Время - великий целитель, но шрамы от ран все равно остаются".
13, 4, 45 "...Когда я хочу убедиться в верности того или иного верующего по отношению к нему (Шоги Эффенди), я приглядываюсь к тому, кто ненавидит его - и если  его действительно ненавидят в семье Шоги Эффенди, то я могу быть вполне уверена, что передо мной воплощенная преданность!"
6, 7, 45 "Али Аскара увезли в госпиталь... он очень сдал за последние три-четыре дня... все это так тяжело. Но я  смирилсь бы и с этим, не будь это таким жестоким ударом для Хранителя... а они - живут, они и еще столько жалких, гнусных, никчемных людей - но жребий пал на Али Аскара! Шоги Эффенди говорил о нем как о самом "дорогом и близком" человеке. Верю  - Господь поможет ему. Я знаю, знаю, знаю - Он сделает это. Он поможет ему восстать во славе... вчера ночью я думала, о том, что одна единственная капля любви Божией может вознаградить за тысячелетие страданий... Сегодня, пока я была дома, Шоги Эффенди ходил навестить его. Сейчас он задумал устроить ему роскошные похороны, потому что он (Шоги Эффенди) хочет этого и того же требуют его враги. Но все это так тяжко, так тяжко для него... Шоги Эффенди сказал: "Все, что осталось у меня в жизни, это ты, твой отец и Али Аскар, и вот - Господь забирает Али Аскара!"
8, 7, 45 "Я пошла в госпиталь к четырем часам и пробыла там до восьми вечера. Шоги Эффенди попросил меня сказать Али Аскару, что послал открытую телеграмму персидским друзьям, в которой называет его "львом в лесах любви Божией" и упоминает все его многочисленные заслуги и т.д. Когда я сказала об этом Али Аскару - он был в полном сознании, только очень слаб, - тень обаятельнейшей счастливой улыбки скользнула по его лицу... Я сказала ему, что прежде, чем оставить этот мир, он уже попал на небеса - небеса, где правит любовь Хранителя, где царит радость добродетели и молитвы. Какое-то время он молчал (если не считать еле слышно произнесенных слов признательности), потом - это ясно отразилось на его лице, - осознав, что подобная телеграмма значит, что он скоро умрет, собрал остаток сил и  сказал, что просил передать книгу... что хочет... чтобы ее вручили от него Шоги Эффенди... Когда я вернулась и рассказала Шоги Эффенди о нашем разговоре с Аскаром Али и как он сказал, что хочет, чтобы его книгу передали Хранителю, на глазах его показались слезы! Бедный, возлюбленный Шоги Эффенди, самый несправедливо очеренный человек на земле! Всякий должен порадоваться за Али Аскара - позавидовать его царственной смерти... Сегодня Хранитель сказал жещинам, которых собрал в гостиной, что Али Аскар нес свое служение так, что под конец паломники, присылавшие ему письма, подписывались "слуга слуги этого дома"! Он сказал, что к Али Аскару можно отнести слова из Скрижали Ахмеду, ибо он был рекой жизни для возлюбленных и языками пламени для врагов. Уходя же он сказал: "Ныне он  среди Горнего Сонма беседует с равными себе!" Так чего же большего желать человеку от этой жизни? После полудня он отправился в Усыпальницу, а вернувшись, велел ... собрать все цветы от обоих порогов. Затем пошел один к Али Аскару, умастил его двумя флаконами розового масла, положил цветы на его тело... оплакал его... может ли кто-то пожелать большего от этого мира?!  Вернувшись домой вечером, Шоги Эффенди очень трогательно рассказал мне, что, когда он был один с телом, ему пришли на память слова: "Как этот человек служил мне!" - и что ... подойдя, он отбросил покрывало и долго смотрел на него, и ему хотелось сказать: "Встань и ходи!" - настолько живым, привычно живым казался Али Аскар..."
II, 7, 45 "Похороны прошли  безупречно. Шоги Эффенди рассказал об Али Аскаре; затем попросил, чтобы гроб перенесли в верхнюю комнату Дома Паломников, где он сидит; потом вместе со всеми он встал помолиться об Усопшем; окропил его розовым малосм; потом гроб подняли; Шоги Эффенди тоже нес его до двери, отдал распоряжения и сел в первое из двух ждавших у дома такси... погребальный кортеж состоял из двадцати пяти машин... потом все оставили Шоги Эффенди, он прошел в Усыпальницу, собрал все цветы и отнес их на могилу... Что ж, Али Аскар, должно быть, на седьмом небе - все вздыхали и завидовали ему, я тоже".
14, 7, 45 "Шоги Эффенди болеет. У него был желудочный приступ, как я полагаю, из-за нервного переутомления. Это уже не первый раз. Просто чудо, что он еще жив... а теперь доабвился еще и жар - молю Господа, чтобы не было ничего серьезного... только что я измерила ему температуру: 103 и 3,5!"
15, 7, 45 "Я так устала от страхов, которые рассказывает доктор Х... Теперь он говорит, что это может аппендицит и дизентерия, я представляю, как мы сломя голову мчимся в Иерусалим на машине скорой помощи (в Хайфе нет ни одного хирурга, которому мы могли бы доверить столь дорогого нам пациента) с Шоги Эффенди и папой - но я не верю, что дело дойдет до этого... надо что-то предпринять, обязательно надо немедленно что-то сделать, но от волнения мысль моя отказывается работать!.. каждый час измеряю ему температуру. Он такой кроткий, такой нежный - и каке же это преступление третировать его... благодарение Господу, надеюсь, что аппендицита у него нет..."
17, 7, 45 "Ему лучше, но, Боже, как я изнервничалась и устала!.."
20, 7, 45 "Злейшему врагу не пожелала бы тех страданий, которые довелось пережить с Шоги Эффенди. Это неописуемо - умственная и нервная  подавленность... одиночество... работа, работа и снова работа день напролет. Покупка земли, разные проблемы, переписка, головоломные вопросы, обман, недоброжелательство, подозрения - и несть им конца".
11, 4, 46 "Шоги Эффенди сказал папе, что можно начать работы по строительству первого блока Усыпальницы - алиллуйя!"
20, 4, 46 "... Все это чересчур для Хранителя... однако он написал дивное Послание в связи с новым Семилетним Планом и начал возводить Усыпальницу. Но как нелегко это ему дается!"
25, 5, 46 "У нас с Шоги Эффенди теперь никого не осталось кроме папы (и двух старых преданных бахаи, одному уже под восемьдесят), он повсюду и делает все сам: сам руководит всеми строительными работами, отвечает на все письма, сам рассылает телеграммы, улаживает все конфиденциальные дела, организует визы, участвует в переговорах с властями, посещает мэрию и т. д. - потом консультации, обсужден новых проектов и т. д. и все это в семьдесят один год. Он один проделывает всю работу за Али Аскара, Риаза и Хусейна. И - ни единой жалобы... мы обсуждали  наши планы на будущее; Шоги Эффенди говорит, что нам надо уехать... ужасно тяжело даже подумать о том, чтобы оставить папу, старого обессилевшего человека, взвалить на него все хлопоты, связанные с Делом, труд без малейшей передышки. Но когда я заговорила с ним об этом сегодня, он отреагировал замечательно, сказал, что со всем управится, чтобы о нем не беспокоились, что все будет прекрасно. Не могу выразить словами - слишком устала (три раза за день страшно плакала), как я восторгаюсь его силой духа, он такой непритязательный, скромный и в то же время такой благородный и героический".
18, 7, 47 "Она (Глэдис Андерсон) приехала 30 марта... Благодарение Господу, она теперь делает всю папину работу!.. руководит строительством, рассылает письма и телеграммы, ходит по поручениям, встречается с людьми... В конце апреля папа уехал на Кипр - первый отпуск за семь лет - и провел там шесть недель. Это заметно пошло ему на пользу, и он сразу же приступил к работе над эскизами и чертежами Усыпальницы Баба".
Отрывок из письма Рухзийа Раббани:
12, 2, 48
"Я уже привыкла к тому, что мне обычно помогала стенографистка-еврейка, но теперь евреи вряд ли согласятся ходить на нашу улицу, потому что она находится в арабской части города. На самом  же деле она расположена на территории старой немецкой колонии,  и наши соседи по большей части - арабы или англичане. Возможно, это покажется вам невероятным, но действительно здесь могут хладнокровно убить человека только за то, что он прошел не по той улице - такова Палестина сегодня. Конечно, найдется несколько смелых, рисковых людей, которые, улучив случай, доберутся до нас со скоростью девяносто миль в час, но таких считают, мягко говоря, сорвиголовами.
Все это так трагично. И самое печальное, что человек привыкает к таким условиям. Если раньше звук выстрела заставлял  вас похолодеть от ужаса и преисполнял негодования, то когда это бесконечно повторяется, вы скоро просто привыкаете и, помянув стрелявшего (и противную сторону) недобрым словом, возвращаетесь к своим делам. Позже вам расскажут, кто и при каких обстоятельствах был убит. Отвратительно, невыразимо отвратительно, что из-за интриг и попустительства дела в Святой Земле дошло до такого состояния...
Гнев правит мною в эти дни. Бессмысленные, беспричинные убийства приводят меня в ярость. Большинство хочет единственно того, чтобы их оставили в покое. Кровожадность не правило, а исключение. Но и такие случаи, увы, встречаются. Почему не убивают убийц? Насколько я могу судить всегда, в любой схватке страдают посторонние!"
1, 3, 48 "Оружие открыто продается в арабских кварталах. Здешние бахаи - из Акки, из Тивериады и т. д. - все подтверждают это... Хасан рассказывает, как он со своим двоюродным братом сидел в кафе на берегу озера; внезапно они услышали крики мальчика-разносчика: "Гранаты, продаю гранаты!"  Хасан не поверил своим ушам, подозвал мальчика и спросил, чем он торгует. Тот ответил - бомбами. За спиной у него висел мешок. По просьбе Хасана он охотно снял его, разложил на земле и стал доставать из мешка ручные гранаты! (Ручные гранаты Милса) "Почем штука?" - спросил Хасан. "Семьдесят пять пиастров", - ответил разносчик! Стоит ли говорить, что сделка не состоялась... Несколько дней назад я сама видела из окна своей спальни человека с револьвером в руке, окруженного толпой арабов. Он решил проверить, в исправности ли оружие, и, подойдя к стене нашего сада, два раза выстрелил в нее, после чего тут же скрылся из города, вероятно, чтобы где-то кого-то убить".
11, 4, 48 "Папа с Беном (Беном Уиденом, мужем Глэдис Андерсон) отправились на бронированном такси в Тель-Авив! Они собираются 13-го вылететь самолетом из Лидды в Рим, чтобы, если удастся, подписать контракты на колонны и орнаменты для Усыпальницы".
Глэдис теперь сможет  ночевать у нас дома... лучше ей быть рядом с нами - слишком часто стреляют, чтобы оставаться одной на ночь в Доме Паломников... Кроме того небезопасно ходить после наступления темноты по улицам... мы сказала Бену, что она на время переедет к нам, так что он будет спокоен".
21, 4, 48 "Обстоятельства таковы, что мы  не сомгли поехать в Бахджи и посетили здешние Усыпальницы. В конце концов машина не смогла  подняться вверх, в Сады, впрочем, выехать она тоже не смогла бы, поскольку на дороге стреляют и она закрыта. Шоги Эффенди возвращался домой по лестнице вдоль стены, ограждающей Сад, мы с Глэдис шли следом".
23, 4, 48 "Устала до смерти, поэтому вкратце... О битве за Хайфу, я думаю, все уже знают во всех подробностях, поэтому расскажу только о том, как я провела эти несколько дней и ночей. Само сражение было упорным - настоящая война. Эту ночь я спала словно на болоте, которое постоянно сотрясается изнутри. Я так устала, что порой удавалось задремать, но потом сон и звуки рвущихся снарядов слились в какое-то  монотонное одуряющее марево, лучше было уснуть или совсем подняться и проходить по комнате до утра. Все эти дни Шоги Эффенди был страшно расстроен из-за  А... М... и прочих  неприятностей".
25, 4, 48 "Я до сих пор пытаюсь докопаться до сути жтого меморандума. Дело в том, что 23-го, на следующий день после битвы за Хайфу мне позвонил доктор Вейнсхолл (юрист Хранителя) и спросил, как мы поживаем. Я ответила, что все в полном порядке и что мы стараемся реже выходить из дому. Он спросил: "Недеюсь, вы не уезжаете?" Я сказала - конечно, нет, и не собираемся, отчего нам уезжать? Он сказал - абсолютно никаких причин, и что он рад это слышать. Тогда я сказала: мы знаем евреев, евреи знают нас, и нам с их стороны ничто не угрожает. Вейнсхолл ответил, что все это, разумеется, так и есть и что все нас очень уважают. Потом спросил, не уезжает ли кто из наших слуг, и я ответила, что, конечно, нет. Потом мы еще немного поговорили о том, какая это глупость - массовый исход арабов, и Вейнсхолл попросил передать от него самые теплые пожелания Шоги Эффенди. Когда Шоги Эффенди узнал об этом, он попросил меня поблагодарить доктора Вейнсхолла и сказать ему, что он сам хотел бы у него кое-что узнать, после этого я подробно рассказала ему о женитьбе Мониба на дочери Джамаля Хусейна, и как его публично исключили из рядов верующих... Хранитель был очень удивлен и записал его имя и имя Хасана. Я сказала, что то же произошло и с Рухи, и поскольку он мог быть наслышан о раздорах в нашей семьей, то истинная причина могла быть не столько религиозной, сколько иметь отношение к политическим симпатиям и т. д. Я сказала, что нам, наверное, следует послать ему (это было еще вчера во время другого нашего разговора) телеграмму, Хранитель отправил послание...
Сегодня я вновь позвонила Вейнсхоллу и сказала, что мы хотим передать  ему список людей, с которыми нас ничто не связывает, даже если они и претендуют на то, что они - бахаи. Шоги Эффенди, сказала я, естественно недоволен тем, что люди, десять или пятнадцать лет назад отлученные от общины, теперь, чтобы установить добрые отношения с евреями, прикрываются своей принадлежностью к Вере, хотя мы даже не знаем, чем они занимались все эти годы".
27, 4, 48 "Вчера мы страшно переволновались: служанка постучалась ко мне, крича, что в дом ломятся. К счастью, я была уже одета и поспешно спустилась вних... служанка между тем рассказала, что, подойдя к двери, увидела группу евреев, агрессивно настроенных, размахивающих винтовками и револьверами, так что от испуга ее чуть удар не хватил и она побежала за Бану, Бану пришел, и евреи стали кричать ему: "Открой дверь!", - тогда она сказала, что пойдет позовет хозяйку, а сама бросился искать Б.., которого нигде не было, потом позвала меня, а евреи все кричали: "Если не откроешь, высадим дверь!" В таком критическом положении я решила, что лучше всего немедленно впустить их. Их было пятеро, все - молодые люди. Я спросила, говорят ли они по-английски, и один  ответил, что да, немного. Я спросила его, знает ли он, что это - дом Главы Общины Бахаи, и он сказал, что знает, но все же я думаю, что они не знали этого  и привлекло их либо то, что незадолго перед тем у наших дверей остановлился грузовик с арабами, и они решили, что мы прячем у себя арабов, либо из-за нашей машины, потому что один из первых из вопросов был: "Чья это машина стоит в гараже?" Когда я им все объяснила, они успокоились. Выяснилось, что  один из них  говорит по-персидски, потому что, как он сказал, мать его была родом из Персии, хотя сам он из "Ерушалема", и я все время говорила с ним на персидском. Они не горели желанием обыскивать дом и вообще вели себя очень тихо и вежливо, первым делом сказав мне, чтобы я не боялась, на что я, разумеется, отвечала, что совершенно не боюсь! Мельком оглядевшись, они отказались заглянуть в комнаты и на кухню и ушли...
Глэдис и я то и дело ходим в еврейский квартал, как, впрочем месяцами ходили и раньше, когда обстановка была совсем другой. Думаю, это было очень мудро, хотя все арабы поголовно охотились за еврееями и в начале нашей улицы стояли арабские посты, и было рискованно ходить туда, и мы делали это реже, но все-таки ходили. Это доказало многим евреям, которые знали нас, что мы не просто случайные приятели из тех, что вмиг улетучиваются, когда пахнет порохом. Правда, еврейские часовые всякий раз обыскивали нашу машину, и часто, если нас не знали в лицо, нам приходилось показывать наши американские паспорта. Однажды на прошлой неделе, когда мы возвращались из еврейского квартала и, подъезжая к шлагбауму, сбавили ход, машина  с евреями, оттеснив нас, остановилась, и сидевшие в ней стали разговаривать  с часовыми. Мы не могли проехать, те не двигались с места, и тогда я спросила часового, нельзя ли освободить проезд. Он слегка смутился и сказал, что будто бы недавно видел, как эту же машину вел араб. Я ответила: "Совершенно верно, вы знаете, чья это машина? Она принадлежит Шоги Эффенди, Главе Веры Бахаи, и у нас  есть шофер-араб, который каждый день отвозит его в Сады Бахаи и обратно, а в других случаях мы управляем сами. Подождите - через четверть часа вы сами увидите эту машину на Горной дороге, и ее действительно будет вести араб". Поскольку это была истинная правда, похоже, что и часовой поверил мне, и больше проблем у нас не было...
Б... рассказал мне забавную вещь. Я спросила, уезжают ли наши соседи арабы... Он сказал, что они каждый день спрашивают его, а не уезжает ли Шоги Эффенди. Говорят, что уедут, как только уедет он. И еще: когда палестинский полицейский, который живет сейчас в доме у К..., спросил его, когда он уезжает, К... ответил: "Как только увидите, что уезжает Шоги Эффенди, хватайте свой пиджак, запирайте дом и поезжайте вслед за ним!" Потом добавил: "Если вы не скажете мне, что Шоги Эффенди собирается уезжать, и он уедет, то за мою жизнь будете отвечать вы". Неожиданное уважение со стороны соседей выглядит забавно после того, как они целых двадцать пять лет не обращали никакого внимания ни на Дело, ни на его Хранителя!"
4, 5, 48 "Сегодня  украли машину! (Ее подарил Шоги Эффенди Рой Вильхельм. У Хранителя  много лет не было своей машины: старую продали во время войны, потому что к ней не было запасных частей. (Боже мой, что за день! В половине третьего, когда мы с Глэдис сварили кофе и сели за ланч, служанка сказала, что пришел какой-то незнакомый еврей. Глэдис пошла спросить, чего он хочет. Короче говоря, это оказался председатель местного отделения "хаганы", мистер Фридман, а с ним еще десятка два вооруженных мужчин; мистер Фридман сказал, что  их вызвал  часовой "хаганы" (двое их стерегут нашу улицу), который увидел, как пятеро вооруженных человек возятся возле нашего гаража, когда же он  наставил на них револьвер и сказал, что, если они не уйдут, он будет стрелять, те в ответ навели на него свои ружья, и, поскольку их было пятеро против одного, он отправился за помощью. У воров был джип, и, когда подкрепление прибыло, они уже исчезли. Но, поскольку дверь гаража была заперта и замок не поврежден, прибывшие решили, что машина по-прежнему внутри.  Я посмотрела в замочную скважину: отвратительно пусто, а нашего "бьюика" - не следа! Бедняжка Глэдис бросилась к маленькой задней двери, но, увы! - машины не было. Часовой "хаганы" явно полагал, что воры - евреи (или англичане), но  на все вопросы отвечал уклончиво. Фридман известил местный участок. Глэдис и Мансур дали знать воинским частям и заявили в полицейский участок в Стэнтоне. Я позвонила доктору Вейнсхоллу, который посоветовал нам обратиться в полицейский участок "Хадар Хакармел". Самым спокойным оставался Шоги Эффенди, он сказал только: "Вот уж порадуются мои враги!" Думаю, никто из нас на самом деле уже не надеялся вновь увидеть машину - и все же как печально было думать о том, что наш большой, красивый !бьюик", который мы так долго ждали - исчез! Не без труда мне удалось договориться с евреем, шофером такси, по крайней мере необходимого Хранителю. "Если машину украли евреи, они ее вам вернут!" - сказал водитель. Я пошла вместе с Глэдис  в полицию и ждала на улице, пока она оформляла протокол, а потом мы оставили описание машины Вейнсхоллу - он сказал, что постарается помочь. После этого наш замечательный таксист отвез нас еще в один участок "хаганы", где мы снова подали заявление. Потом случилось нечто странное! Усталые и подавленные, мы шли домой, как вдруг Глэдис увидела в витрине косметического магазина на Херцль-стрит лосьон для рук, который я уже давно пыталась достать. Без особого желания, но я все же решила зайти и купить его. Хозяин магазина знал меня и папу уже много лет, поэтому спросил, как папины дела, я, в свою очередь, поинтересовалась, как поживает его престарелый отец... Я не хотела жаловаться и ничего не сказала ему насчет машины, но, заплатив на покупку, вышла, забыв ее взять. Это выглядело так нелепо, что, извиняясь, я сказала: "Я очень расстроена, у нас сегодня украли машину!" Хозяин ответил: "Но я сегодня же, примерно в начале третьего видел вашу машину в новом бизнес-центре! То-то мне показалось странно, что вы продаете такую новую, красивую машину!" Похоже, он видел нас в Глэдис в машине днем раньше и, надо же, запомнил даже американский номер! Он сказал, что в машине сидели евреи и вел ее тоже еврей, и что это был неподалеку от отеля "Савой". Он очень просил не называть его имени в качестве свидетеля, но я сказала, что тогда нам от этого будет мало пользы, и, поколебавшись, он сказал, что согласен. Разумеется, мы тут же бросились обратно в полицию и рассказали все, что услышали от хозяина магазина, а когда я вернулась домой, то увидела номер мистера Фридмана - он просил позвонить, я тут же перезвонила, еще раз все рассказала, и он ответил: "Этого мне достаточно. Теперь я знаю, что они в нашей части города, и я возьму их!" Немного погодя позвонили из полицейского участка "Хадар" и сказали: "Ваша машина найдена, так что не волнуйтесь - завтра можете ее забрать". И мистер Фридман тоже позвонил и сказал тоже самое, теперь уже наверняка, а четвертого примерно в одиннадцать утра он позвонил снова и сказал, что может заехать за Глэдис, отвез ее в полицию, и она забрала машину! Боже мой, как мы все радовались! Забавно, что вчера, еще до того как мы зашли в магазин, я все время повторяла, что только чудом машина может найтись!"
Получается, что те пятеро молодых вооруженных евреев (теперь все их имена известны), которые приходили сразу после захвата Хайфы и выдавали себя за людей "хаганы", и молодые люди в джипе (джип появляется то тут, то там и служит связующим звеном), которых Б... однажды вечером застал у дверей гаража, куда они хотели забраться, но он сказал им, что ломать дверь незачем, он и так ее откроет, и они вошли и окружили машину, и разглядывали ее, пока он наконец не сказал: "Если вы хотите знать, кому принадлежит эта машина, позвоните вашему начальству или доктору Вейнсхоллу", - и тогда они быстренько ушли, - как бы там ни было, но мы все теперь не сомневаемся, что это были одни и те же люди и скорей всего - люди из "Иргун Цви Леуми", а не не из "Хаганы"!
14, 5, 48 "Сегодня  в полночь истекает срок дейсвтия Мандата! Итак, война, ее дыхание уже чувствуется, что-то несет нам будущее?.. Папа и Бен должны вернуться завтра! Как я устала!"
15, 5, 48 "Скоро приедет папа! Я слышу, как стреляют пушкина холмах Хайфой и Накурой, где проходит ливанская граница. Вчера, когда евреи взяли Акку, мы тоже слышали перестрелку, но сегодня стрекотня пулеметов не  умолкает целый день. Это напоминает мне, как англичане штурмовали ливанские позиции во время войны, только тогда мы были уверены, что бои постепенно удаляются. Сегодня - кто знает? А расстояния в Палестине такие крошечные - десять миль, и весь ход сражения может измениться в ту или иную пользу...
Папа с Беном - их встречала Глэдис - приехали домой в половине второго. Они прилетели на самолете аргентинской авиакомпании, на два дня раньше расписания, потому что самолет не делал остановки в Александрии и Тель-Авиве. Поездка  во всех смыслах получилась невероятно удачной. Как можно отблагодарить Господа за все Его милости и чудеса?"
3, 7, 48 "Сегодня Шоги Эффенди сказал папе, который пришел вечером повидать его после ужина: "Итак, сегодня, в десять часов пятнадцать минут вечера было принято историческое решение начать работы по возведению Усыпальницы!" - и они пожали друг другу руки!..
11.30 вечера. Слышу отдаленные выстрелы. Господи, помоги этой несчастной стране!"
6, 7, 48 "Шоги Эффенди очень озабочен тем, что военные действия могут снова начаться в пятницу. Перспектива не из лучших. Он сказал Бену, Глэдис и мне, что больше всего опасается за Усыпальницу Бахауллы. Теперь во Дворце живут бахаи из лагеря Мадж уд-дина и Шоа, и если придут арабы, то последствия будут совершенно определенные... ах, дорогой, сколько новых тягот, сколько проблем... если бы не наша вера, что бы мы делали?
Он очень хвалил папу Бену и Глэдис, сказал, что все его любят, что у него самое чистое сердце и помимо всего прочего он избрал именно его архитектором Усыпальницы".
28, 12, 48 "Чувствую себя вконец измотанной. Кажется, у меня уже не осталось сил сопростивляться жизни... не знаю, насколько это серьезнь. Надеюсь, что нет - ведь какой бы несчастной и жалкой я ни была, я все же еще кому-то нужна, все лучше, чем ничего...
Сегодня вечером пришло уведомление от Солела Бонех: они просят  за постройку Аркады 18.000 фунтов. Ужас! Шоги Эффенди крайне подавлен и обескуражен; часть камня уже доставили остальное продолжает поступать; черепичный настил убрали, заложили фундамент, срыли склон горы за Усыпальницей! Он сказал, что не намерен соглашаться с этой дикой ценой - ах, милый! Столько проблем, столько проблем! Боже, дай мне силы и дальше нести мой крест и укрепи мои нервы...
20, 1, 49 "Попробую вкратце описать все наши новости. Погода отвратительная, и это при том, что еще восемьдесят неразгруженных ящиков с камнем для Усыпальницы стоят в порту. Всю ночь дождь мешал уснуть. Слушаю, как капли стучат по крыше, и думаю о том, как это скажется на работе, опять задержки, простои... и так все время - одно за другим. Кажется, что в этом году мы живем, как на бегах - все быстрее и быстрее..."
21, 1, 49 "Что за день, что за день! Такие дни - это уже чересчур. Вчера вечером Хранитель получил приглашение встречать примьер-министра, в мэрии устраивается прием. Он решил отправить вместо себя папу и Бена. Четыре дня лил дождь, но сегодня разрузка в порту снова началась. Настоящий сумасшедший дом...
Только что, в четверь пятого звонил комендант, просил меня лично и сказал, что "исполнил свой долг" и договорился о встрече Хранителя с Бен Гурионом сегодня вечером в семь пятнадцать в доме у мистера Д...,  который стоит на вершине горы... На бумаге все это выглядит ерундой... но пережить  это на самом деле - убийственно. Все здесь дается с превеликим трудом. Но я очень рада, что Хранитель встретится с премьер-министром. Вчера вечером, когда он решил, что ему самому не подобает присутствовать на приеме, он сказал мне, что все же решил пойти на уступку и самому нанести визит премьеру, но в любом случае он не желает смешиваться с толпой и чтобы с ним обходились не так, как это приличествует его положению. Поэтому я попросила его разрешить мне позвонить коменданту, он согласился, и вот результат.
Сейчас семь, Хранитель и папа только что уехали, машину ведет Бен... Поскольку уже двадцать пять лет Хранитель прилагал все усилия к развитию Дела, к тому, чтобы местную общину признали всемирным центром, а его самого не главой местной или национальной общины, а всемирным главой Движения - возможность встретиться с премьер-министром очень важна. Несомненно, Бен  Гурион думает, что проявляет великую снисходительность - но если бы он только знал, какой чести удостоится он сам и как снисходителен Господь к нему сегодня вечером! Жизнь человека - такая малость, но сколько же в ней мирской тщеты.
Что ж, встреча завершилась. Длилась она около четверти часа. Когда они приехали, наружная дверь была распахнута настежь, Хранитель постучал вошел в дом и увидел Бен Гуриона с женой и хозяев - они доедали десерт в одном из этих маленьких домов, где комнаты отеделын друг от друга просто перегородками... Бен Гурион встал... провел Хранителя в соседнюю комнату, любезно предложил ему лучшее место и т. д. Потом он задал несколько вопросов о Деле, сказал, что слышал о нем, что это "социальное движение", Хранитель ответил, что  это нечто гораздо большее, боговдохновенное и т. д. Однако старался не особенно акцентировать это.  Бен Гурион также спросил о том, какое именно место занимает он сам в лоне Веры, и получил точный ответ.
Хранитель не хотел отрывать его от ужина, поэтому после  краткой беседы встал, чтобы идти. Бен Гурион  провел его до дверей, а слуга усадил  в машину и придерживал дверцу...
Бен Гурион спросил, можно ли где-нибудь прочитать об истории Дела, и Шоги Эффенди ответил, что с удовольствием пришлет ему книгу (он отправил ему "Бог проходит рядом"). Он сказал ему также, что при любой возможности будет рад показать ему Усыпальницы, однако  премьер-министр отказался, сказав, что страшно занят, что, по-моему, следует понимать  как отказ... С другой стороны, очевидно, что если такой со всех сторон осаждаемый человек, как Бен Гурион, за два дня перед всеобщими выборами согласился на встречу, то это - дружеский акт с его стороны и проявление вежливости и расположенности со стороны коменданта Леви, устроившего эту встречу. Первым делом, Хранитель сказал, что хотел лично засвидетельствовать чувства, выраженные в письме, которое он посылал Бен Гуриону и о котором премьер-министр помнил. Да, конечно, ответил Бен Гурион... Хранитель писал ему с такой теплотой и симпатией... и я уверена - его удивительно чистая, искренняя и откровенная натура должна была произвести впечатление на такого искушенного сердцеведа..."
8, 2, 48 "3-го утром лихтер затонул со всем нашим грузом камня на борту! Еще один приятный сюрприз. Когда я сказала об этом Шоги Эффенди, он ответил: "Меня это больше не волнует". Он уже слишком привык к неприятностям, которые обрушиваются на него одна за другой! А нам казалось, что дело уже почти сделано! Эта погода, эти вечные осложнения, и вот теперь еще одно! Поговаривают, впрочем, что груз, быть может, удастся спасти".
11, 2, 48 "Шоги Эффенди едва ли не с утра до вечера каждый день - в Садах: за Усыпальницей ведутся земляные работы, которыми он руководит лично, чтобы они проводились как можно более экономно".
5, 4, 49 "Шоги Эффенди появился в гостиной - побеседовать с Глэдис, Беном (и со мной), как он иногда делает, когда  выдается свободная минутка. Заметив у него на плаще грязь, я спросила, откуда это. Он ответил: "Воевал с генералом Грязью, победа осталась за ним!"  Потом все же объяснил, что снова упал - подскользнулся, сейчас очень скользко после дождей, и все мы от души посмеялись".
3, 4, 52 "Сомневаюсь, хватит ли у меня времени и сил вести дневник дальше, а жаль - ведь я видела и знаю так много о здешней внутренней жизни и работе..."
15, 9, 55 "Думается мне, что у каждого человека свой ад. Однако, надеюсь, немногие живут в таком аду, как мы с Шоги Эффенди. Если кто-нибудь попросит меня дать более точное определение, то я, пожалуй, отвечу, что, хотя разновидностей ада и много, все они делятся на две: ад ответственности и ад безответственности..." (Тем, кто, быть может, не понимает значения, в каком употребляется английское слово "ад" здесь, - я имею в виду тягчайшие муки, жгучее, опаляющее страдание".
14, 11, 55 "До Хранителя дошло известие о том, что умер Варка. Шоги Эффенди сказал: "Он был самым прекрасным человеком среди нас", Да, конечно этого ждали уже давно, однако он скорбит об утрате - так мало осталось выдающихся, талантливых людей среди бахаи".

Found a typo? Please select it and press Ctrl + Enter.

Warning: "continue" targeting switch is equivalent to "break". Did you mean to use "continue 2"? in /home/u82801/public_html/old.bahai.uz/modules/mod_je_accordionmenu/helper.php on line 73

Консоль отладки Joomla!

Сессия

Результаты профилирования

Использование памяти

Запросы к базе данных