Законоцарствие Бахауллы

Горячо возлюбленные друзья! То, что Баб, Возглашатель Законоцарствия Баби, с полным правом может быть причислен к самостоятельным Богоявлениям, что Он наделен Верховной властью и силой, а также удостоен всех прав и привилегий независимого Пророчествования, служит еще одной основополагающей истиной, которая неизменно провозглашается в Послании Бахауллы и должна бескомпромиссно приниматься Его последователями. Баба не следует воспринимать единственно как вдохновенного Предтечу Откровения Бахаи; в Его личности, как Сам Он засвидетельствовал в Персидском Байане, воплотилось то, что было целью устремлений всех Пророков прошлого; и я считаю своим долгом еще раз подтвердить эту истину и подчеркнуть ее значимость. Мы погрешили бы против нашей Веры, нарушив один из ее основных и священных принципов, если бы какими-либо речами или поступками поставили под сомнение этот исходный принцип вероучения Бахаи или отказались бы безоговорочно признать и засвидетельствовать эту истину. На самом деле главной причиной, побудившей меня взяться за перевод и издание бессмертного Повествования Набиля, было желание дать каждому последователю Веры на Западе возможность лучше понять и живее представить всю невероятную значимость возвышенного положения Баба и еще более пылко восхищаться Им и любить Его.

Несомненно, что двойная миссия Баба, возложенная на Него Всемогущим,— миссия, бесстрашно возвещенная Им Самим, неоднократно подтвержденная Бахауллой и, наконец, непреложно засвидетельствованная Абдул-Баха в Его Воле и Завещании, составляет отличительную особенность Законоцарствия Бахаи. Это еще одно подтверждение уникальности миссии Баба, которая невероятно укрепляет мощь, мистическую силу и власть данного святого цикла. Действительно, величие Баба определяется прежде всего не тем, что Он был посланным свыше Предтечей несравненного Откровения, а тем, что Он Сам был наделен той силой, которая присуща основателю отдельного религиозного Законоцарствия, и что Он как независимый Пророк облечен большей властью, чем Посланники, приходившие до Него.

Недолгий срок, отпущенный Его Законоцарствию, ограниченность сферы действия Его законов и предписаний не должны приниматься в расчет при попытке оценить Божественное происхождение Его Послания и измерить его силу. «То, что столь короткий промежуток времени отделяет сие мощное и удивительное Откровение от Моего собственного предыдущего Явления,— объясняет Сам Бахаулла,— есть та непостижимая тайна, куда человек не в состоянии проникнуть, загадка, кою смертный разум не в силах разгадать. Срок был предопределен свыше, и причина сего не откроется человеку, пока он не изучит Мою Сокровенную Книгу». «Узрите,— объясняет далее Бахаулла в Китаб-и-Бади, одном из трудов, где Он опровергает заблуждения людей Байана,— узрите, что не прошло и девяти лет со дня провозглашения сего дивного, святого и милосердного Законоцарствия, как таинственным образом появилось столько чистых, всецело преданных и святых душ, сколько было необходимо».

Удивительные случаи, возвестившие о приходе Основателя Законоцарствия Баби, драматичные обстоятельства Его полной событий жизни, мистическая трагичность Его мученической кончины, магнетическое влияние, которое Он оказывал на Своих самых выдающихся и наделенных властью соотечественников (о чем свидетельствует каждая глава волнующего Повествования Набиля) — все это убедительно подтверждает справедливость Его притязаний на столь высокое положение в ряду Пророков.

Сколь бы ни были ярки описания, которые оставил потомкам достославный летописец Его жизни в своем блестящем повествовании, но и они меркнут перед силою пламенных слов Бахауллы, посвященных Бабу. Эти слова подкрепляются многочисленными высказываниями Самого Баба, не скрывавшего Своих высоких притязаний, а письменные свидетельства Абдул-Баха еще более усиливают их звучание и проясняют их смысл.

Где еще, как не в Китаб-и-Иган, могут те, кто изучает Законоцарствие Баба, найти подтверждения, которые бы столь точно передавали силу и дух, присущие из всех смертных лишь Богоявлениям? «Ужели было бы возможно сие,— восклицает Бахаулла,— если бы не мощь небесного Откровения, не власть всепобеждающей Воли Божией? Праведностью Бога клянусь! Когда бы кто-нибудь носил столь великое Откровение в сердце своем, одна лишь мысль о подобном возвещении смутила бы его! Если бы даже сердца всех людей воплотились в его сердце, и тогда не отважился бы он на столь дерзкое предприятие». «Ни одно око — подчеркивает Он в другом месте,— не зрило доныне столь великого излияния щедрости и ничей слух не внимал подобному откровению нежной заботы. Явлены были такое откровение и такие дары, что ниспосланные стихи, казалось, изливались, словно вешние ливни, из облаков милости Всещедрого. Всякому из Пророков, “наделенных постоянством”, чьи величие и слава воссияли, как солнце, была пожалована своя Книга, кою видели все и стихи коей были должным образом удостоверены. Стихи же, излившиеся из сего Облака Божественной милости, столь изобильны, что никто еще не смог исчислить их… Так как же могут они умалять сие Откровение? Знал ли какой-либо иной век столь величественные события?».

Говоря о характере героев и мучеников, которых дух Баба столь чудесно преобразил, и о силе их воздействия на окружающих, Бахаулла открывает нам следующее: «Если сии друзья не суть истинные подвижники Божии, то кого же тогда подобает так именовать? Разве сии друзья ищут власти или славы? Разве стремятся они к богатству? Лелеют ли они иное желание, кроме угождения Богу? Если друзья сии, со всеми их поразительными свидетельствами и удивительными деяниями, лживы, кто же тогда может притязать на истину?.. Знавал ли мир со времен Адама такое потрясение, такую яростную смуту? Несмотря на перенесенные ими пытки и многие тяготы, они стали предметом всеобщего поношения и хулы. Кажется, само терпение явилось на свет лишь благодаря их стойкости и сама верность родилась лишь благодаря их деяниям».

Подчеркивая высочайшее положение Баба в ряду Пророков, Бахаулла утверждает в том же послании: «Ничье понимание не проникнет в природу Его Откровения, и никакое знание не в силах постичь Его Веру во всей полноте». Далее Он, в подкрепление Своих слов, приводит следующее пророчество: «Знание есть двадцать семь букв. Все явленное Пророками — две буквы из сего. Никто из людей до сих пор не знал более тех двух букв. Но когда восстанет Каим, Он явит оставшиеся двадцать пять букв». «Узри,— прибавляет Он,— сколь велико и возвышенно Его положение! Он стоит выше всякого из Пророков, и Его Откровение превосходит понимание и постижение всякого из Их избранников». «Откровение, о коем Пророки Божии, Его святые и избранники,— добавляет Он далее,— не ведали, или же, подчиняясь непостижимому Велению Божиему, не считали нужным говорить».

Из всего, что было явлено непогрешимым пером Бахауллы в дань памяти Баба, Его Наивозлюбленного, самым запоминающимся и трогательным представляется следующий небольшой, но красноречивый отрывок, придающий особое звучание заключительным строкам всего послания: «Посреди всего этого Мы пребываем,— пишет Бахаулла, имея в виду тяжкие испытания и опасности, которым Он постоянно подвергался в Багдаде,— в полной готовности, всецело предавшись Его воле, дабы с Божиего благоволения и по милости Его сия открытая и явленная Буква [Бахаулла] мог пожертвовать жизнью Своей на пути Исходной Точки, высочайшего Слова [Баб]. Клянусь Тем, по Чьей воле заговорил Дух, когда бы не сие страстное желание души Нашей, Мы не остались бы в сем граде ни на миг».

Горячо возлюбленные друзья! Столь высокая хвала, столь смелое заявление, явленные пером Бахауллы в одной из Его важнейших работ, перекликаются со словами Того, Кто был Источником Откровения Баби,— словами, в которых Он выразил собственное предназначение: «Я — Таинственный Храм,— объявляет Баб в Каюм-ул-Асма о Своем положении,— что возвела Десница Всемогущего. Я — Лампада, зажженная в сей нише Перстом Божиим и излучающая неугасимый свет. Я — Пламя того небесного Огня, что горел над Синаем в благословенном Месте и что сокрыт в сердцевине Неопалимой Купины». «О Куррат-ул-Айн,—восклицает Он в том же комментарии, обращаясь к Себе Самому,— Я распознал в Тебе Того, Кто есть не что иное, как Великое Провозглашение — Провозглашение, возвещенное Горним Сонмом. Свидетельствую, что под сим именем Тебя всегда знали те, что окружают Престол Славы». «Со всяким из Пророков, посланным Нами в прошлом,— пишет Он далее,— Мы заключили особый Завет, касающийся “Поминания Бога” и Его Дня. Силою истины “Поминание Бога” и Его День явлены в обители славы, пред очами ангелов, окружающих престол Его милости». «Коль будет на то Наше желание,— добавляет Он,— в Нашей власти посредством одной лишь буквы Нашего Откровения заставить весь мир и все сущее в нем в мгновение ока признать истинность Нашего Дела».

«Я есть Исходная Точка,— обращается Баб из крепости-тюрьмы Маку к Мухаммад-шаху,— откуда вышло все сотворенное… Я есть Лик Бога, Чья слава никогда не померкнет, свет Бога, Чье сияние никогда не угаснет... Все ключи от небес Бог по воле Своей вложил в Мою правую десницу, а все ключи от ада — в левую… Я один из столпов, на коих покоится Изначальное Слово Божие. Всякий, кто признал Меня, постиг, в чем истина и правда, и обрел все благое и достойное; а всякий, не признавший Меня, отвернулся от истины и правды и уступил всему злому и недостойному… Бог создал Меня не из глины, как других людей, а из иного вещества. Он даровал Мне то, чего мудрецам мира сего вовек не постичь и верным не познать». «Ныне,— говорит Баб, подчеркивая безграничную мощь Своего Законоцарствия,— если даже ничтожный муравей пожелает быть наделенным такой силою, что позволит ему постичь самые непонятные и темные места Корана, то желание его несомненно исполнится, поскольку тайна предвечной мощи трепещет в сокровенной сущности всего сотворенного». «Если столь беспомощное создание,— комментирует Абдул-Баха это поразительное заявление,— может быть наделено такой тонкой способностью, каков же будет результат свободного излияния милости Бахауллы, какие силы оно пробудит!».

Эти веские заявления, эти торжественные провозглашения Бахауллы и Баба подкрепляются неопровержимыми свидетельствами Абдул-Баха. Он, признанный Толкователь изречений Бахауллы и Баба, подтверждает, причем не намеками, а в прямых и категоричных высказываниях — как в Своих Скрижалях, так и в Завещании,— истину тех утверждений, которые здесь уже приводились.

В Скрижали к бахаи Мазендарана, разъясняя подлинный смысл приписываемого Ему и зачастую превратно толкуемого высказывания относительно восхода Солнца Истины в этом столетии, Абдул-Баха кратко и в то же время очень убедительно излагает истинное, не подлежащее пересмотру понимание того, как соотносятся между Собой два Богоявления, связанные с Законоцарствием Бахаи: «Делая подобное заявление,— объясняет Он,— я не имел в виду никого, кроме Баба и Бахауллы, Чьим Откровениям я намеревался дать толкование. Откровение Баба подобно солнцу, причем место его связано с первым знаком зодиака — знаком Овна, которого солнце достигает в период весеннего равноденствия. Место же Откровения Бахауллы соответствует знаку Льва, другими словами, такому положению солнца, когда оно достигает зенита и входит в фазу летнего солнцестояния. Это означает, что сие Святое Законоцарствие озарено светом Солнца Истины, стоящего в зените, сияющего в полноте своего блеска, жара и славы».

«Баб, Возвышенный,— более подробно объясняет Абдул-Баха в другой Скрижали,— это Утро Истины, Чей свет озарил своим великолепием все земли. Он также есть предвестие Ярчайшего Светоча, Сияния Абхб. Благословенная Красота есть Тот, Кто обещан в священных книгах прошлого, Он есть явление Источника Света, Который сиял над Синаем, Чей огонь пылал в Неопалимой Купинй. Мы, все и каждый, лишь слуги у Их порога, мы стоим, как смиренная стража, у Их дверей». «Любое доказательство и пророчество,— еще более настойчиво утверждает Он в другом месте,— любой способ свидетельства, основан ли он на логике или на священных текстах и предании, должны рассматриваться в соответствии с личностями Бахауллы и Баба. В Них следует искать исполнения всех пророчеств».

И, наконец, в Воле и Завещании, сокровищнице последних заветов и прощальных наставлений, на страницах, где изложены ведущие принципы вероучения Бахаи, Он окончательно засвидетельствовал Свое толкование двойственной и возвышенной природы Баба: «Вот краеугольный камень веры людей Бахб (пусть жизнь моя будет принесена в жертву за них): Его Святость, Возвышенный [Баб] — Явление единства и единственности Бога и Предтеча Предвечной Красоты [Бахауллы]. Его Святость, Красота Абхб [Бахаулла] (пусть жизнь моя будет отдана за Его стойких друзей) есть высшее Явление Бога и Восход Его Наисвященной Сущности». «Все остальные,— прибавляет Он,— суть слуги Его и выполняют Его волю».